Три лилии Бурбонов

Нескончаемая процессия потрёпанных английских роялистов, потерявших всё на службе у покойного короля, потянулась в маленькую деревню, чтобы вознести хвалу матери и сестре Карла II. Нет, они ни о чём не просили, их единственным жеаланием было добраться до Лондона и поцеловать руку нынешнему монарху. Правда, эти дворяне опасались, что теперь им будет трудно добраться до Карла, окружённого новыми друзьями, поэтому хотели лишь добиться королевской аудиенции. Все они получили рекомендательные письма от королевы-матери и её дочери. Кроме того, Генриетта Мария решила отправить Джермина к сыну, чтобы её камергер поговорил с королём о её собственных финансах. К тому времени по Парижу уже вовсю гуляли сплетни о том, что граф Сент-Олбанс был её тайным мужем, точно также, как Анне Австрийской приписывали тайный брак с кардиналом Мазарини. Возможно, это происходило потому, что Генри Джермин до сих пор оставался холостяком. Сейчас ему было уже пятьдесят шесть, его лицо под огромным модным париком казалось багровым, вдобавок, он располнел и страдал подагрой. Подобные сплетни, как известно, ходили и о его тёзке-племяннике, «маленьком Джермине», который, якобы, являлся тайным мужем принцессы Оранской.

Когда Джон Рересби посетил своих трёх кузин в английском монастыре во Франции, те сообщили ему:

– Лорд Джермин внушает королеве благоговейный трепет перед собой!

(Поскольку Генри отвечал за финансы королевы-матери и всегда приносил ей важные вести, то неудивительно, что она встречала его с тревожным выражением лица).

Тем не менее, сэр Джон ответил кузинам:

– Действительно, это очевидно, что Его Светлость проявляет необычный интерес к ней и к её делам, но в то, что они женаты и у них есть совместные дети, я не верю.

Впоследствии, правда, он писал:

– Дело обстояло именно так, как говорили кузины.

Однако что именно убедило молодого баронета, он не указал.

Что касается «благоговейного трепета», то французский писатель Ги Бретон в своей книге «Женщины и короли» приводит следующий эпизод:

-Однажды он (Джермин) закатил две увесистые оплеухи королеве Англии, а та, будучи достойной дочерью своего отца Генриха IV, не осталась в долгу и больно ударила его по ноге.

Интересно, что этот инциндент не имел никаких последствий для фаворита и он продолжал по-прежнему верно служить своей госпоже.

Никаких достоверных документов, подтверждающих его тайный брак с Генриеттой Марией не сохранилось. К тому же, по словам Энтони Адольфа, Джермин «жил и умер протестантом». А после набожности гордость за своё происхождение была одной из главных черт характера «вдовы короля-мученика». Поэтому вряд ли бы она вышла замуж за сына сельского джентльмена и, к тому же, протестанта. Так, услышав, что молодой герцог Бекингем добивается руки её старшей дочери, она заявила:

– Скорее я разорву принцессу Оранскую на куски собственными руками, чем позволю ей унизить своё достоинство!

Что же касается младшей, Генриетты Анны, то ей уже шёл шестнадцатый год, ровно столько, сколько было её матери в день свадьбы с Карлом I. Кроме короля Франции, её руку напрасно предлагали Великому герцогу Тосканскому и герцогу Савойскому. По этому поводу Людовик ХIV насмешливо заметил своему брату:

– Поскольку никто не хочет брать нашу кузину в жёны, это придётся сделать Вам.

На самом деле молодой король не желал видеть Минетту своей невесткой, так как откровенно признавался, что несвободен от традиционного предубеждения против англичан. Ещё за месяц до Реставрации слухи о предстоящем браке между английской принцессой и герцогом Анжуйским дошли до Турина, и Кристина решилась спросить в письме свою сестру, насколько они были обоснованы. На что Генриетта Мария дала неясный и очень осторожный ответ.

– Наконец-то добрый Господь взглянул на нас в Своей милости, – поделилась она вскоре радостью с Кристиной, – и совершил…чудо Реставрации, в одно мгновение изменив сердца людей с яростной ненависти на максимально возможную доброту и покорность, отмеченные, кроме того, выражениями несравненной радости. Я ещё не знаю, что мне делать. Дело не в том, что король, мой сын, не настаивает на моём возвращении. Ещё до отъезда из Голландии он приказал своей сестре найти меня, чтобы уговорить поехать с ней. Я ожидаю, что она будет здесь с минуты на минуту, и надеюсь ещё раз, прежде чем умру, увидеть всю мою семью снова объединённой…

Однако лишь одна мысль о Лондоне пробуждала в королеве-матери мучительные воспоминания. И теперь, когда наступил этот радостный день, который она ждала целые шестнадцать лет, Генриетта Мария вдруг осознала, что по своим привычкам и образу жизни она – истинная француженка, а не англичанка. И ей хочется не жить в роскошном дворце в сыром Лондоне, а греться на солнышке в саду скромного замка Коломб. Ещё одной причиной, удерживавшей её во Франции, было возвращение двора после годичного отсутствия и, вместе с ним, герцога Анжуйского (Месье), за которого теперь она мечтала выдать Минетту.