Три месяца, две недели и один день

— Ты в порядке? — спрашиваю я, теперь не способный не думать о том, что могло означать не оставшееся мною незамеченным движение, когда Лив пару минут назад убрала руку с поверхности стола. Лишь сейчас она возвращает её в поле моего зрения, сжимая ладонь вокруг стакана с водой в жесте, подозрительно сильно напоминающем мне нервозный.

— Да. Хотя, наверное, не совсем. Просто я ужасная дочь, Дерек. Ты был нужен моему отцу, такой перспективный, преуспевающий и способный вытаскивать игру из самого болота.

— Но не всегда.

— А я забрала тебя у него, — Лив словно не слышит моих слов, которые должны были бы её перебить, и просто продолжает говорить, — разрушила то, что вы оба создавали на протяжении двух лет с тех пор, как одновременно стали частью команды, — мы с её отцом действительно оказались в Лейкерс в один и тот же год, это было в две тысячи шестнадцатом, так что я знаю Джейсона на год дольше Лив. Удивительно, но у нас с ним никогда не возникало проблем с моим неповиновением, его тиранией или чем-то подобным. Мне неоднократно случалось наблюдать, как Тимоти и Митчелл не всегда делали то, что им велели, но я просто верил тому, кто направлял нас и желал побед не меньше нашего, слушал его и хотел достигнуть успеха. Оправдать возложенные на меня надежды, и чтобы никто, едва войдя в состав, не вылетел из команды. Учитывая то, что команда по большей части продолжила состоять из уже давно находившихся в ней игроков, и это нам в первую очередь требовалось находить с ними контакт, на протяжении двух моих первых сезонов в профессиональном спорте все вместе мы были сильны и выглядели довольно перспективно. До тех пор, пока я не ушёл. Вот что, вероятно, реально могло выбить Джейсон из колеи. — Всё работало, как часы. Ты и другие парни, и то понимание между главным тренером и игроком, что с первых дней сложилось конкретно между вами. Но потом я решила, что устала и от танцевальных кастингов, и от съёмок в рекламе, пусть они и приносили мне деньги, что мне недостаточно видеть своего отца лишь дома, что будет неплохо сменить обстановку, а тут как раз новый набор в группу поддержки. Почему бы, спрашивается, и не попробовать, особенно если втайне мне всегда этого хотелось? И вот так ты впоследствии и оказался далеко от дома и от всего, что тебе дорого. Всё это из-за меня. И, если смотреть со стороны, всё было зря. Я словно увела тебя из семьи, но не заменила её собой.

Лив отводит глаза, разрывая зрительный контакт. Я вижу движение её горла при глотании и то, как она снова убирает нижнюю часть руки под стол, в этот раз предполагая, что та, наверное, касается живота. Насколько высока вероятность того, что прямо сейчас она может чувствовать толчки ребёнка, а я нет?

— Но вообще-то я тоже там был, помнишь? Никто не принуждал меня к переезду.

— Но никто и не сказал, что ты можешь остаться, и что именно так тебе и стоит поступить. Что это будет лучше всего. Я не сказала, просто приняв то, как скоро ты сжёг мосты, даже не думая о том, что ехать со мной вовсе необязательно. А теперь на мне платье, которое уже еле-еле застегнулось на моём теле, хоть единственный раз я и надевала его всего-то чуть больше месяца назад, и фактически купленное на твои деньги. Ты так часто клал их на мой счёт, что без них у меня сейчас почти ничего бы не было, но мы… Ты и я… Мы словно играем какие-то роли. И ты смотришь так, как вообще не должен смотреть.

— Никто не может решать за меня, что я должен, а что нет. Я бы не выдержал расстояния.

— А это всё ты, по-твоему, выдерживаешь?

— Лив.

— Но этот твой костюм….

Это звучит как обвинение, причём на данный момент самое странное и абсурдное в моей жизни. Но, придя к выводу, что Лив, наверное, просто сочла необходимым выговориться, я не уверен, что стоит этому мешать. Потому что кто знает, когда будет такой момент снова, и будет ли он вообще, но когда мне удавалось реально смолчать в последний раз?

— Мой костюм? — потеряв прежде наметившуюся в голове мысль, я осматриваю себя и свой внешний вид в той степени, в какой любой другой мужчина на моём месте вообще способен оценить себя со стороны, когда мы физически не можем досконально разглядеть собственную же одежду без зеркала. Я не нахожу ни пылинок поверх чёрной ткани пиджака, ни видимых глазу пятен на белоснежной рубашке, которые могла бы поставить еда. — А с ним что не так?

— Ничего. Кроме того, что мне хочется снять его с тебя.

Я не неженка, да и никогда ею не был, с моим-то списком девушек, побывавших у меня в постели. Но в связи с такой внезапной прямолинейностью мог бы легко взять и поперхнуться буквально здесь и сейчас из-за воды или еды, не будь мои тарелка и стакан, к счастью, давно пусты.

— Что?

— Со мной словно всё не так. И причём уже довольно давно. Я чувствую неудовлетворённость. Желание. Почти постоянно. Если у кого-то из нас и есть низменные соображения, то уж точно не у тебя.