Три метра над небом. Трижды ты

Они молчат. Даниэла ведет машину, Себастьяно смотрит на дорогу прямо перед собой. Внезапно, не поворачиваясь к ней, он начинает говорить: – Сегодня был самый лучший день в моей жизни. Мне было бы приятно, если бы он это узнал и был бы счастлив считать меня своим папой. – И он оборачивается к Даниэле, не зная, что она ответит.

– Мне нужно придумать, как ему об этом сказать. Мне бы хотелось, чтобы он тебя принял. Думаю, было бы лучше, чтобы сначала вы подружились.

Себастьяно ей улыбается.

– Ты права. Он будет моим лучшим другом.

93

В театре Делле-Витторие полно суетящихся людей. Им всем весело, они шутят и смеются, парни и девушки болтают, зондируют почву, мечтают, что между ними может что-нибудь произойти. Такой обстановка бывает, когда есть успех, когда телепередача удалась. Все становится легче и проще, и выпуски заканчиваются так, что никто этого даже не замечает. Но когда дело не идет, это оборачивается постоянным, отчаянным поиском новых решений; вносятся бесчисленные изменения, и складывается такое впечатление, будто все имеют право говорить; у каждого – своя теория; все роли перепутаны; все на нервах и теряют голову даже из-за всякой ерунды. Неуспех показывает человека в истинном свете. Но это, к счастью, не наш случай.

Роберто Манни болтает с красивой молодой брюнеткой. По его манере говорить, по не присущей ему любезности, по его постоянной, никогда не сходящей с лица улыбке заметно, что он плетет сеть, надеясь, что вскоре она превратится в диван или матрац. Девушка тоже улыбается, но она напряжена, словно до сих пор еще не решила, уступить или нет. И тут подходим мы, спасая ее от затруднительного положения.

– Добрый день!

Режиссер оборачивается и сразу же приходит в себя, покидая девушку даже без извинений.

– Какой приятный сюрприз! – Он направляется к нам с изумительным воодушевлением и пожимает мне руку. – Ну и загорел же ты! В каком же хорошеньком месте ты побывал?

– На островах…

– А, точно. Я узнал, что ты женился. Мои поздравления и, как говорится, наилучшие пожелания. Я все правильно сказал? Знаешь, я женат уже второй раз, но так до сих пор ничему не научился! – Потом, подмигнув, он подходит ко мне поближе, словно мы с ним уже сообщники. – Ну и как ты поступишь? Думаешь выстоять, догнать меня или даже превзойти?

И он смеется один, как дурак, кем, впрочем, и является.

Думаю, что в прежние времена я влепил бы ему порядочную затрещину – такую, полновесную, которую дают изо всех сил по шее. Получив ее, человек становится весь красный и только так понимает, какой же он козел. Но те времена уже ушли, так что я ему любезно улыбаюсь.

– Думаю выстоять.

– Молодец, ты мне нравишься. Ты храбрый.

Я только говорю: «Извини меня, пойду поздороваюсь с Риккардо» – и ухожу с Ренци, который, стоило нам немного отойти, не выдерживает:

– А я видел, как кое-кто его завалил…

Я ему улыбаюсь.

– Не может быть, я никогда и ни на кого не поднимал руку, это всего лишь слухи.

Мы идем к тому углу студии, где сидит Риккардо. Он пьет кока-колу, но, когда мы подходим ближе, я замечаю, что он не один. Там еще Джури. Риккардо сидит спиной и не видит, как мы подходим. Он смеется, положив свою руку на руку Джури, который нас замечает и, естественно, тихо предупреждает Риккардо, и тот сразу же убирает руку и поворачивается к нам.

– Привет! – Он сконфужен, но ему удается довольно быстро взять себя в руки. – А ты тут что сейчас делаешь?

Я ему улыбаюсь и пожимаю плечами.

– Я продюсер.

– Но продюсеры, когда дела идут хорошо, и носа не показывают, им не нравится разделять успех. Они приходят только тогда, когда могут действовать на нервы.

Он поворачивается к Джури, который, естественно, смеется вместе с ним.

Мне приходит в голову мысль: что бы ни сказал Риккардо, Джури будет смеяться.

Потом Риккардо подходит и крепко пожимает мне руку.

– Извини меня, но я тебе ничего не сказал, не поблагодарил тебя и никогда не смогу отблагодарить тебя по-настоящему. Я не послал тебе сообщения, потому что это казалось мне слишком унылым, а потом я узнал, что ты в свадебном путешествии. Так что мои поздравления, более того – наилучшие пожелания… Черт, я не знаю, что говорят в таких случаях!

Он и режиссер одинаковы. Они – полная противоположность друг другу, но одинаковы. Пожалуй, у Риккардо больше оправданий, чем у режиссера – в том числе потому, что он никогда не был женат, по крайней мере, насколько мне известно.

– «Поздравления» отлично подходит.

– Хорошо, тогда поздравления и спасибо, спасибо, еще раз спасибо. Ты сделал меня еще несчастней.

Я киваю, удовлетворенный плодами своей деятельности, хотя и понятия не имею, о чем он говорит. Я смотрю на Ренци, потому что это, наверное, его рук дело. И вижу, как он мне улыбается, словно говоря: «Да, это именно так, я тебе этого не сказал, извини, шеф».

Внезапно Риккардо ошеломляет нас своим восторгом.

– Нет, но сейчас-то ты должен мне это сказать! Как ты это понял, как ты об этом узнал?

– Ну да… – Я пытаюсь потянуть время. – Как я это понял… Секрет продюсера!

– Нет, нет, хоть сейчас-то ты мне скажи.