Три метра над небом. Трижды ты

– Как мне кажется, тут у нас была последняя остановка, после двух или трех уже состоявшихся встреч. Правда, Ренци?

– Примерно так.

– Следовательно, если мы хотим подписать договор, то должны это сделать немедленно, потому что завтра уже может быть слишком поздно. Правда, Ренци?

– Да, тоже примерно так.

– Значит вы, директор, должны остаться, потому что то, чего они хотят, можете дать только вы. Правда, Ренци?

– Тоже совершенно справедливо.

Директор улыбается и снова садится.

Сара смотрит на Ренци.

– Видишь, это произошло и с Пирожком. Он пришел сюда, директор его выслушал, мы согласились на все его условия, а на следующий день он подписал договор с «Итальянским радио и телевидением». Вот почему внезапно отменили все его передачи, даже уже запущенные… Пирожок считал себя умным, но оказалось, что это не так.

Джорджо ей улыбается.

– Если мы сегодня договоримся, то можешь быть уверена, что и завтра договор останется в силе.

– Да. И именно поэтому я попросила директора остаться. Я бы не стала рисковать: нам ни к чему снова позориться, как в тот раз.

Здесь беру слово я, подключая и Симоне.

– Хорошо. Тогда мы, пожалуй, пойдем.

Директор и Сара в изумлении переглядываются.

– Да-да, согласитесь со мной, так будет лучше. «Футура» в хороших руках… – Я указываю на Ренци. – А мы были бы только помехой. Было приятно познакомиться. – Я подаю руку директору, который сразу же отвечает на рукопожатие.

– И мне тоже. – Директор подает руку и Симоне. – Мои поздравления, мне действительно очень понравилось. Я уверен, что вместе мы сделаем много хорошего.

Джорджо, естественно, уточняет:

– Конечно, вместе с «Футурой» все будет просто прекрасно.

Директор кивает:

– Да, разумеется.

Мы идем к двери.

– Подождите, я провожу вас до лифта.

Сара идет впереди, и мы, все трое, выходим из кабинета. Я смотрю, как она идет. На ней светлое платье из легкой ткани, собранной у талии на резинке, и туфли на низких каблуках. Ее светлые волосы высоко на голове собраны в хвост, и теперь, когда я вижу ее лучше, хотя и сзади, на ее скулах заметны маленькие веснушки. Она похожа на девчонку, но это неплохо. Потом она начинает весело болтать.

– Я очень рада, это действительно новая, забавная программа, в ней много всего любопытного… Черт, у нас не было ничего по-настоящему сильного! А вот с этой программой, чувствую, наш канал вырвется далеко вперед. Давно пора! Нам это было так нужно! – Мы подходим к лифту, и Сара нажимает кнопку, чтобы его вызвать. – Я только надеюсь, что Ренци не попросит слишком много или, лучше сказать, не попросит невозможного!

– Думаю, что он попросит ровно столько, сколько нужно… чтобы оставаться в теме.

Сара смеется, и мы входим в подъехавший лифт. Она просовывает в него голову и подносит палец к кнопке первого этажа, а другой рукой передает мне визитку, которую я уж не знаю, как она взяла, выходя из кабинета.

– Я придумала тебе прозвище: Ироничный. Оно отличное, звони мне, когда захочешь…

Она улыбается, нажимает на кнопку и успевает выйти из лифта прежде, чем он закроется.

Симоне смотрит на меня.

– И правда. «Ироничный» – это здорово, немного напоминает мне «Комичный». Прикольно, а?

Я на него смотрю, но ничего не говорю.

А потом в тишине, сопровождающей спуск лифта, Симоне поворачивается ко мне, немного раздосадованный.

– А вот мне она даже и не попыталась придумать прозвище…

50

– Мам, но я этих родственников никогда не видела.

– Какая разница, милая? Их хочет пригласить твой отец.

И потому Франческа, мать Джин, оставляет их имена в списке приглашенных.

– Поняла. Но выхожу-то замуж я, а не он. И к тому же Аделайде неприятная, от нее исходит негатив, она всегда приносила несчастье, делает все назло!

– Ну перестань, Джиневра! Это же праздник! Причем тут «делает все назло»?

В дверь звонят. Франческа с любопытством поворачивается к Джин.

– А это еще кто? Сегодня нам нужно побыть в покое, немного оглядеться…

– Я знаю, мама, кто это.

Джин идет открывать. Это и вправду она, Элеонора Фьори. Она врывается в дом, едва не сбивая Джин с ног.

– Так вот, исходим из того, что без меня тут ничего не решают. Ясно? А что вы решили?

Джин и ее мать переглядываются и потом говорят хором: «Все!» И смеются.

– Вот вы какие бойкие! Ну и радуйтесь! Но ведь так совершенно не годится… Ладно, давайте сначала зайдем в гостиную. – Элеонора садится на диван и обращается к Джин: – Я за эти дни столько всего для тебя сделала, вот, смотри…

Она вынимает из сумки несколько журналов и кладет – почти швыряет – их на столик.

– Эле, но так ты его разобьешь, он стеклянный!

– Это бремя культуры.

– Да это всего лишь журналы о свадебных платьях!

– Вот именно. Ты должна повышать свой культурный уровень, раз уж до сих пор не решилась. На днях мы ходили к портнихе, которую тебе так рекомендовали, ее зовут Брутта! Так вот она считает… – Элеонора обращается к Франческе. – Ну и как та, которую зовут Брутта, может сшить платье для вашей дочери, такой красивой? – Потом она снова смотрит на Джин. – Вот видишь? Даже твоя мать не отвечает, она не уверена, ты ее словно заговорила! Брутта запугала и ее тоже!

Джин смеется.