Три мужа для Кизи

Проснувшись, долго уснуть не могла. Сердце быстро-быстро билось. Словно те чудовища за стенами дома моего стояли. Нет, не может такого быть! Да с чего им? Хотя и говорят люди о демонах, рассказывают страшные истории, однако же ни я, ни люди моей деревни никогда не видели никого из демонов вживую. Только детей пугают, чтоб от дома далеко не отходили. Да мало ли что может случиться с глупым и беспомощным ребёнком вдали от дома!

Сердце хотя и неохотно, однако же усмирило свой бег, забилось спокойнее.

И спустя долгое время, снова веки сомкнула. Опять провалилась будто куда-то…

***

Он шёл, волоча левую ногу за собой. В лунном свете было видно, что его тёмные дхоти, цвета ночи, поблёскивают, пропитанные чем-то. На лице блестели полосы вязкой жижи. Дрожащей рукой сжимал ножны меча. Волосы слипшиеся, длинные вырвались из шнурка и закрывали лицо.

Так, с усилием волоча ногу, падая и постоянно вставая, кашляя иногда кровью, он дошёл до берега реки, оставляя за собой широкий, влажный, блестящий в лунном свете след.

И даже по камням смог спуститься. Но сил дойти до воды не было. Скривившись от боли, не желая расставаться с оружием, юноша сжал ножны зубами и уже пополз.

Вода всё ближе была. Всё ближе. Но сил всё меньше и меньше.

Сиб отчаянно протянул ладонь к воде. Кончики пальцев попали в воду. Но дотянуться дальше сил уже не хватило.

Он уныло перевернулся на бок, осторожно убрал меч изо рта и положил у сердца, с усилием поднял руку над головой, ко рту. Разбрызгивая воду по пути. И на его губы растрескавшиеся упала только одна капля воды. И рука, обессилев, упала.

Но он только усмехнулся:

– Что… так и сдохнешь, Сибасур?

Ночь ответила напряжённой тишиной. И юноша какое-то время в беспамятстве пролежал, измученный раной и жаждой.

– Что, помощи попросишь? – сердито сказали рядом.

Он вздрогнул. Напрягшись, он приподнялся.

На воде стояла женщина с телом и лицом несказанной красоты. Красное чхоли, белые юбка и сари, расшитые золотыми нитями. Золотые украшения на запястьях, предплечьях и ногах. Длинные, густые волосы сверху венчала серебряная корона. В одной руке она сжимала стебель прекрасного цветка лотоса, другой придерживала большой кувшин, полный воды, а третья и четвёртая её руки медленно скользили по воздуху, играя браслетами на запястьях, приятный звон издававшими.

– О… – снова усмехнулся Сиб. – Какая встреча! Дэви, подобная голубому лотосу! – закашлялся, сплёвывая кровь. – Чем обязан радости видеть вас?

– Ты снова смеёшься надо мною, негодный мальчишка?! – нахмурилась богиня.

– Разумеется, – юный воин опять рассмеялся. Страшно. Резко, надменно. И опять закашлялся кровью. – Я смеюсь надо всеми.

– А я-то думала, хоть теперь вежливо помощи попросишь, – проворчала дэви Ганга, сердито перекидывая через плечо прядь волос свободною правою рукой. – В такой-то ситуации!

– Да ты… посмеяться надо мной пришла! – осклабился наглец. И, поднатужившись, сплюнул, слюной с кровью попав до воды.

Богиня, брезгливо скривившись, отступила подальше к середине реки. И воды реки отступили подальше от берега. И, шумно выдохнув, дэви Ганга накрыла голову концом великолепного сари, исчезая в глубине вод.

– Никто не придёт за мной, – снова усмехнулся Сиб.

Устало завалился на бок.

– Никто… – повторил он глухо.

И вдруг по окровавленной щеке скатилась слеза. Упала на берег. Но волны реки опять отступили, будто река брезгливо убрала свои воды подальше от его слёз.

Взгляд Сибасура застыл где-то над рекой.

Темнота обнимала его. Свет луны тянулся к нему, будто хотел погладить.

– Прощай… луна… – вдруг выдохнул дерзкий кшатрий, снова закашлялся кровью. – Только ты есть у меня… только Чандра… есть…

И больше не двигался.

Прекрасный юноша вдруг возник возле него. Белая-белая, ослепительная белизной кожа, хотя и мягко белая. Стройное тело, хотя и округлое. Руки и ноги изящные. Яркие глаза прекрасны. На груди массивное серебряное украшение с бриллиантами, серебряные широкие браслеты на запястьях и предплечьях. Корона серебряная с диковинными узорами поверх густых, длинных, чёрных волос.

– Вот я не пойму, ты меня звал или не звал? – растерянно спросил бог луны. Голос его красиво звучал.

Сиб вдруг закашлялся. Нет, засмеялся даже. Это выглядело жутко.

– Но теперь бы хоть не смеялся! – проворчал Чандра дэв. – Всю кровь уже потерял почти.

– Новая… – по телу упрямого юноши прошла судорога. – Родится…

– Ты-то живучий, – серьёзно согласился бог луны, – я помню. Только жизнь – это не навсегда. Даже великие дэвы рождались и умирали много раз.

– Кто бы говорил… – усмехнулся Сиб. – Тот, кто… прячется… на голове Шивы… – сплюнул кровь. – Прячется от гнева отца своей жены!

– Да ты! – возмутился Чандра дэв, шумно выдыхая.

Но, впрочем, терпения у сура нынче оказалось больше, чем у насмешника асура. Чандра сердито нахмурился и исчез. И даже лунная дорожка, украшавшая чёрную воду реки, исчезла. И луна торопливо скрылась за тучами, будто за занавесью огораживаясь от наглого хама.