Три напрасных года

Наконец, командира части сменил бородатый Нептун с шайкой. Шайка это не таз для воды, это банда морских безобразищ. Черти скакали и прыгали, вертя хвостами, пинками подгоняли бочку без дна и крышки из-под солидола. На медовом боку надпись чёрной краской — «Чистилище». Вокруг морского царя вились две русалки — девы с распущенными волосами, в купальниках под драными рыбацкими сетями. Рожицы изрядно измалёваны, но узнать можно и Марину Пехоту, и ещё одну фигуристую особу — жену флотского мичмана. Конечно, всё внимание им, и мы прослушали приказ Морского Владыки, и не заметили, как, шмыгнув строем, чертяки схватили моряка, выволокли из шеренги и с разбега сунули головой в «Чистилище». Представляете — белая галанка, черные брюки и…. солидол? То был Витя Косяк. Личность для маленькой части настолько одиозная, что невозможно обойти вниманием. Потому — простите — небольшое лирическое отступление….

Косяк был осеннего призыва. Появился в части и сразу решил самоутвердиться:

— Боксёры есть? Выходи.

Годок и боксёр, бурят Цыремпилов поставил хохла на соответствующее место.

Потом моё первое дежурство по рейду. Два вахтенных: наш — Иван Оленчук и флотский Косяк, затеяли играть в войну. Бегают по катерам — бух! бух! — стреляют. Ваня с пустой ракетницей, Косяк с заряженным карабином. Для острастки даже затвор передёрнул. Я что флотскому скажу? На Оленчука наехал:

— Кончай баловаться.

Никакой реакции — не я ему авторитет.

Пошёл к боцману жаловаться. Теслик:

— Иван, сниму с наряда, а вечером опять заступишь.

Подействовало — угомонились. Зашли к нам в ходовую. Косяк коробку магазина отстегнул, покатились по столу патроны. Ваня кинулся собирать:

— Ой, патрончики!

Косяк нажал спусковой крючок. Оставшийся в карабине патрон бабахнул. Пороховыми газами Оленчуку по глазам. Ваня закрыл лицо ладонями и вприпрыжку из ходовой. На выстрел боцман прискакал:

— Как это получилось?

Косяк косится на карабин, боится в руки брать:

— Н-не знаю. Бахнул….

— А ты чего? — боцман теребит меня за плечо и, проследив мой взгляд. — О, чёрт!

Маленькое круглое отверстие чуть выше стола чернело в переборке. За ней — радиорубка, излюбленное место для письмописцев.

— О, чёрт! — боцман из рубки, следом я. Бежим, будто в пятнашки играем, а в мыслях одно — сколько дадут?

Перевели дух у закрытой на амбарный замок двери радиорубки. Ладно, пока без жертв. Но ещё не обошлось. В радиорубке аппаратуры понатыкано — мухе негде сесть, а тут стальная пуля. Каких бед натворила? Оленчук уже проморгался, бежит с ключом. Ручонки тоже ходуном ходят — с замком справиться не могут.

Пуля прошла в миллиметре от индикатора, тюкнулась в противоположную переборку, обессиленная и сплющенная, лежала в кресле радиста. Оленчук цапнул её в горсть.

— Шнурок продень и таскай на шее — посоветовал боцман. — Будешь помнить о Русском острове.

Ваня выкинул трофей за борт — к чёрту такие воспоминания!

Косяк плетётся, карабин на плече:

— Блин! Мне же за патрон не отчитаться. Антоха, сходи к Цыремпиле, попроси — у него есть.

Нашёл боцмана бурята, объяснил ситуацию. Тот — будто в порядке вещей — достаёт из кармана робы заряженный патрон калибра 7,62 со словами:

— Передай Косяку — после отбоя два раунда по пять минут.

— Всё, он меня убъёт, — незадачливый вахтёр и патрону был не рад.

Зимой мы познакомились с девушками. Вернее, он познакомился, а потом для меня пригласили подружку. Ну, ничуть не увлекла. Да и обстановка….

Косяк:

— Сейчас отдежурим, оружие сдадим и в самоход до девочек.

— Валяй, — говорю. — А мне не в чем.

Действительно, на мне синяя роба и штормовое платье — куда в таком наряде? Так и дружили, в беседке над береговым обрывом. Девчонки время коротали перед танцами в ДК офицеров. Однажды пришли весёленькие и нам вина прихватили — две бутылки по 0,75 л. Выпили. Всем захорошело. Девчонки в гости зовут. Косяк не против, а я на своём.

— Оставляй карабин, — говорю.

Хохол упрямый:

— С ним надёжней.

И ушёл. Дальше было так. Притопали втроём к двухэтажному деревянному строению. Девчонки говорят:

— Все удобства на дворе, так что….

Они вошли, Косяк задержался. А когда сунулся в подъезд, понял, что не помнит номер квартиры. Обошёл оба этажа — все двери заперты. Вышел под звёздное небо на окна взглянуть — не светится ли какое? Светит. Вернулся в подъезд, прикинул дверь, только кулаком нацелился стучать, она сама открывается. На пороге парочка: он одетый, она в неглиже — целуются на прощанье. Поблазнилось что-то Косяку, да и во хмелю он был, чтоб разумно рассуждать. Рвёт карабин с плеча:

— Хенде хох!

Мужик руки вздёрнул, а женщина с писком за дверь скакнула. Потопали. Мужик впереди — руки над головой, Косяк сзади — карабин в руках. Кого взял? За что? Куда ведёт? Одно помнил — граница рядом, и надо быть начеку.

Отконвоировал безропотного мужика в беседку свиданий, меня свистнул. Поднимаюсь на утёс, а уж женщина, одевшись, бежит выручать возлюбленного.

— У меня он был, товарищи матросы. Отпустите….

— Дура…, - мужик сквозь зубы.

Она:

— Эдик, как ты можешь?!

И в слёзы.

Косяк:

— Вызывай погранцов.

Я:

— Щас, только юбку поглажу. Тащи его в свою дежурку.