Три напрасных года

Может быть в другое время, с другой девушкой, в другой обстановке всё это могло показаться верхом распущенности — но нам не казалось. Нам было хорошо. И руки Игорька, то и дело встречающиеся на её теле, отнюдь не вызывали раздражения.

Время увольнительной истекало. Мы проводили распутницу домой, и потопали к катерам, весело болтая ни о чём. В виду флотской части меня окликнули. То был дом Светки Рожковой, и она сама за его заборчиком. Стоило зайти. Я отдал Игорьку увольнительную:

— Отдашь обеспечивающему. Если Переверзев на катерах, шилом сюда.

Мы присели со Светкой на скамейку под окнами во дворике.

— Уезжаешь? А зайти, попрощаться? Успеешь, говоришь? А знаешь, Тоник, все эти годы я только тебя и любила. И ты меня тоже, я знаю….

Меня будто пружиной подбросило:

— Что ж ты со мной делаешь? Ты почему молчала — ни словом, ни жестом…? Зачем тогда все остальные? Меня сундуком тут уговаривали…. Я мог бы в Платоновке смотрителем…. А теперь что — машина запущена, и нет обратного хода. Папашка в деканате побывал — меня в институте ждут….

— Да я ведь ни к чему-то — просто сказала, о чём думала.

В открытой форточке окна появилось девичье личико. Я знал, что у Светки есть сестра-двойняшка София, но видел её впервые.

— Кавалер, девушка у тебя совсем замёрзла.

Я накинул бушлат на Светкины плечи, присел рядом, обнял.

— Поцелуй меня, Тоник.

Едва наши губы соприкоснулись, за калиткой раздался голос, который в данной ситуации я менее всего хотел бы услышать.

Витя Иванов взрыдал:

— Так вот какая ты! Налево и направо…! Нашим и вашим…!

Света даже защищаться не стала, оправдываться — уткнула лицо в ладони и затрясла плечами.

— Послушай, — пошёл к комендору. — Ты всё неправильно понял. Светик мне как сестра….

— Друг называется. Отвали…! — Витька развернулся и побежал прочь.

Ситуация!

— Допрыгались, голубки — София вновь предстала, теперь уже на крыльце. — Что теперь скажешь?

Это Светке, а мне:

— Как теперь на службу пойдёшь — он, поди, убъёт тебя?

Убить не убъёт, но положеньице не из приятных. Угораздило же нас. Ума не приложу, что предпринять. Знала Софья. Она затащила Светку домой, переоделась в её халатик и вышла в моём бушлате на плечах.

— Пошли, любовничек.

Мы пришли в беседку на утёсе. Я кликнул вахту, приказал позвать Иванова. Тот поднялся.

— Нет, ну вы дети малые, ей Богу, — перешла София в наступление. — Светка грозится за косы оттаскать. Ты куда умчался, кавалер? К Светке шёл? Меня увидел и убежал. Подумал, что она со старшиночкой целуется? А это я. Эх, ты….

— Ты ведь замужем, — Витёк бросил недоверчивый взгляд на Светкину сестру, на меня.

Я плечами пожал — мол, всякое бывает. А Софочка очень правдоподобно ощерилась:

— А ты мне кто, свекор?

— Так это… я, — осунувшееся было лицо комендора, разгладила радость. — Я побегу…. Света ждёт.

— Беги — беги, — сказала София и ещё раз в удаляющуюся спину. — Беги-беги….

— Что делать станем? — спросил я.

— А ничего: у меня муж есть и сестра…. А ты езжай себе на дембель, — и ушла в моём бушлате, который под утро принёс счастливый Ромео.

Ещё на границе Беспалов жаловался на колики в животе. Пришли — он в санчасть. Потом его обследовали в госпитале танкистов и отправили во Владик. Там сказали — будем готовить к операции. Без командира остался наш доблестный ПСКа.

Наши отношения с Беспаловым последнюю навигацию были почти дружеские. Приплёлся как-то вечерком навеселе, да не один — девчушка с ним была премиленькая, любопытная. Сказал — сестрёнка меньшая, а при ней кавалер. Взглянул и опешил — Джон из военного оркестра пограничного отряда. Тот самый, из-за которого врезал я по скуле старшине музыкантов, после чего началась та памятная драка.

Он отслужил, учится в МГИМО, подругу завёл — собрался жениться.

А командира жаль….

16

— Ваше благородие госпожа Победа

Значит, моя песенка до конца не спета

Перестаньте, черти, клясться на крови

Не везёт нам в службе, повезёт в любви.

После этого инцидента в 69-м погранотряде родился тост: «За стариков!» Выпьем за стариков, которые всё знают и умеют. За стариков, которые плохому не учат и за всё в ответе. За стариков, которыми мы все когда-нибудь — Бог даст — станем!

А случай такой. На Новокачалинской заставе машина с прожектором была. Зимой выгоняли её на лёд и шарили лучом по торосным просторам Ханки, отпугивая нарушителей. Летом и в межсезонье подгоняли к линии прибоя и серебрили воду всполохами света. Всё с той же целью — границу уберечь. Расчёт не велик — три бойца: водитель, дизелист и оператор прожектора. Два последних были старослужащие, а шоферил черпачок. Ясно, как они служили — молодой прожектор крутит, а деды в кабине греются. В ту ночь черпак пошёл на бунт: пока старики технику готовили, закрылся в кабине, и ни в какую. Смотрят погранцы: идёт группа с той стороны. Стучат в кабину.

— Тревога! Нарушители! Отдай, сволочь, автоматы!