Три недели из жизни лепилы

— Меня в детстве бабушка сырниками кормила. «Кушай-кушай, я еще подложу». А сама умиляется. Получение удовольствия исключительно через насыщение противоположной стороны. Чувствуешь себя гнусным потребителем. И — всегда в короткой комбинации. Сисек ее ни разу не видел.

— Может, висят до пупа.

— Может быть. Да ты всегда обсираешь моих баб.

— А ты моих.

— Сужу по твоим рассказам. Лично знаком только с Русенковой, — Паша осушил стакан и вытер усы, — Больше курить нет?

Я вытащил новую пачку.

— Предлагаю раз и навсегда положить конец разногласиям.

Оценка прелестей своей дамы — дело субъективное. Даже заинтересованное лицо толком их описать не может. Да и зачем описывать? «Густые волосы цвета воронова крыла, большие карие глаза, очки в роговой оправе (Паша мечтает поиметь учительницу, но пока безрезультатно), пышная грудь, осиная талия, стройные ноги». Долго и расплывчато. Кто-то предпочитает редкие седые волосы, раскосые глаза и контактные линзы. Есть идея, — мы закурили, — Переведем все на язык цифр. То есть баллов. Всё: контактность, «вывеску», «станок», мозги и «квалификацию». Ниже среднего — один балл, выше — два. Суммируем…

— Не согласен. Десятибалльная шкала — громоздко. К тому же самая что ни на есть замухрышка получает пять баллов. А насчет «квалификации»…

Как быть с теми, кто тебе не дал? Пока или вообще.

— Да, ум не пропьешь! За доморощенную Вирджинию Апгар[22]! — мы сдвинули бокалы.

— Кстати, она недавно умерла. Если верить Нелли Алиевне.

— Батырихе виднее. Информацию получает из первых рук. Тоже повод, — Паша снова налил, — Царствие небесное выдающемуся акушерскому… акушерской… в общем, анестезиологу.

— Итак, про что я?

— Про баллы. Баллы-баллы, зае…

— Да. Сделаем, как в кибернетике…

— К-ебени-матике.

— Ага. Есть качество — один, нет — ноль. Вместо квалификации — «прикид».

На том и порешили. Паша исчез на пару минут и вернулся с двумя ампулами рогипнола.

— Где взял?

— Из тумбочки.

— А серьезно?

— Где взял, там уже нет. Давай по одной, чтоб спать без сновидений, — и проглотил свою порцию.

— Нет, Пашуль, я…

— Опять блядки? Опять меня бросаешь?

— Так получилось. Обо всем уже договорились.

— А у меня нельзя было?

— Везти девку к двум мужикам? Я сам с ней едва знаком.

— Первая ходка?

— В том-то и дело.

— На сколько потянет?

Я на мгновенье задумался.

— Твердые три с половиной.

— Что так?

— Вывески я видел и получше.

О прочих отсутствующих достоинствах Паша, наверное, и сам догадался.

— Тогда ладно. Желаю удачи. Дверь захлопни, — он уже прикимарил.

Остаток вечера и большая часть ночи прошли без сучка, без задоринки. Снежана удивила меня своей пунктуальностью. Гости уже освободили территорию. Под объедки с барского стола мы раздавили последний пузырь. Подруга по имени Антонина Васильевна — больше про нее добавить нечего — благоразумно удалилась. О чем ей думалось там, за стенкой? И спала ли она вообще?

Не чувствуя обычной для меня «скованности первой палки» (психиатры называют это неврозом ожидания) — ведь позавчера все уже почти свершилось, — я раскрылся, как бутон. Точнее, батон за шестнадцать копеек. Мой разум, мои нервы, мышцы, кости, кровь и прочие жидкости организма (исключая мочу) сосредоточились на обладании телом, которое без одежды добавило лишние полбалла к общему счету. Они ликовали и пели, когда на рассвете Снежана мягко отстранила мой натруженный таз. Ее глаза стонали: «Не убей лежачего!» Мои глаза кричали: «Но я хочу еще!»

Девушка легко, непринужденно, пожалуй, даже профессионально перевернула меня на спину. Губы, ярко-красные даже без помады, скользнули по члену идентичной окраски и остановились в нескольких сантиметрах от моего лобка. Да, такое увидишь нечасто!

Мне показалось, что сейчас в мой задний проход засосет простыню.

И никакого насилия — укусов, царапин…

Когда совсем рассвело, за дверью кашлянули. Ибо все трудящиеся по утрам ходят на работу, и я отношусь к их числу, правда, весьма скептически.

— Голубки, вам завтрак в постель?

Вмешательство Антонины Васильевны оказалось очень своевременным. Еще немного, и мои пещеристые тела покрылись бы мозолями. Или мозолистое тело растрескалось бы от переизбытка чувств.

Закрытие — самый короткий день симпозиума.

Света не расспрашивала меня о вчерашнем исчезновении. От имени четы Фройндов пригласила в ресторан. Так сказать, официально.

Дуров, окинув меня критическим взглядом, посоветовал, не теряя времени, ехать домой.

Терзаемый тщеславным стремлением к «золотому дублю», я направил стопы свои в сторону Венериной квартиры. Девушки дома не оказалось. Не особо огорчившись, я приехал домой, высосал пару бутылок «Клинского», поставил будильник на полпятого и отрубился.

В «Центральном» вино лилось рекой, тренькала балалайка, полуголые девочки в кокошниках присаживались на колени к фирмачам. Холодное сменялось горячим. Национальный колорит в ассортименте.

Нам зарезервировали большой стол у самой сцены.