Три недели из жизни лепилы

Я пожелал Мише и Ире счастливого пути и благополучного обустройства на новом месте, а потом долго и нудно трясся в метро и электричке.

Я даже не спросил Монин номер телефона. Завтра обязательно позвоню Мишке.

Платформа конечной станции была мокрой от дождя. Я попытался прикурить, закрывая экспроприированную зажигалку зонтом. Бесполезно.

Вдалеке показался рейсовый ЛИАз.

Спасаясь от ветра, я поднырнул под лестницу и споткнулся о чьи-то ноги. Присел на корточки и в кромешной тьме нащупал крупное, по-видимому, мужское, тело в ватнике. Потормошил — никакой реакции. Обшарил тело в поисках открытых мест, где можно определить пульс. Под пальцами ощущалась только одежда — плотная, мокрая и грязная.

За ноги я поволок тело на свет.

Последние запоздалые пассажиры бежали к переполненному автобусу, лавируя между легковушками.

— Эй, кто-нибудь! Помогите! Человек умирает.

Поодаль остановился одинокий тощий силуэт в плаще и шляпе.

— Позвоните «03». Автомат за углом.

Интеллигент побежал к станции. Оставалось надеяться, что он не слиняет и точно объяснит наше местонахождение.

Где-то здесь должна быть голова… вот она. Я сдернул с лица недифференцированный головной убор и вытащил из кармана свой любимый носовой платок — непосредственный контакт при дыхании «рот в рот» негигиеничен.

Я стал на колени и набрал полные легкие воздуха. В мой измученный гипоосмией[23] нос ударил турбореактивный выхлоп — куда сильнее моего собственного.

Признаки жизни налицо.

Я поднялся на ноги, вытер руки и отшвырнул платок в сторону.

— Мать твою!

Глава 5 I-2 июня I990 года

Тяжело груженый 338-й автобус плыл по Щелковскому шоссе. С кислыми физиономиями пассажиры встречали новый трудовой день — последний на этой неделе. Все, кроме меня. Я ехал на Экзамен.

Для водителей троллейбусов, а также инженеров, учителей, модельеров и актеров провинциальных театров моего возраста экзамены ассоциируются с неизбежным, оставшимся в далеком прошлом издевательством над неокрепшими умами. Похожим на визит к школьному стоматологу. Погребенным в памяти, как Хиросима и Нагасаки. Такое не должно повториться!

До недавнего времени и врачи могли десятилетиями почивать на сушеных лаврах, догадываясь о своем профессиональном уровне лишь по отзывам собутыльников. Да еще по сравнительным размерам гонораров. Система оценки не идеальная, но объективнее категорий и степеней.

Но, благодаря усилиям профессора Н.А. Батыр, ситуация коренным образом изменилась. Советские анестезиологи, став коллективными членами ВФОА, подключились к свободному обмену людьми и информацией.

В Москву приехал м-р Джефф из Оксфордского университета.

Джефф намеревается отобрать пять молодых дарований для стажировки в Англии.

Причем длительной и за счет приглашающей стороны.

Я висел на поручнях и пытался отыскать в себе страх — хотя бы в следовых концентрациях. Но его не было — без рисовки. Хорошо. Паша часто вспоминает Брюса Ли: «Зачем усиливать свои сильные стороны? Надо просто ослаблять слабые. И, в конце концов, расставаться с ними — без сожаления».

За прошедший месяц я расстался со многим. Не могу сказать, что без сожаления.

* * *

В принципе я всегда готов — к землетрясению, извержению вулкана или удачной посадке спортивного самолета на Красную площадь. Но Машиного звонка не ожидал.

Кафедра в тот день не оперировала. Но Салмонов «отгуливал» дежурство, и заведующий нейрохирургическим отделением М.А. Завулон попросил меня обеспечить удаление опухоли правого полушария.

Хирурги уже заканчивали, когда Соня позвала меня к телефону.

— Олежка, здравствуй!

— Маша! Сколько лет, сколько зим! Как поживаешь?

Соня — баба добрая. И анестезистка отменная. В навязчивом контроле не нуждается.

Мы разговорились.

Полгода назад Маша уволилась из больницы. В настоящее время нигде не работает. Ушла от Коли и живет у подруги. От меня ей нужно всего-то две упаковки сорокапроцентной глюкозы, строфантин и одноразовые шприцы.

Наверное, решила кого-то полечить.

Надо значит надо. Достанем. Дело осложнялось тем, что Маша не могла забрать лекарства по пути моего следования от Беговой к Щелковской.

Просила доставить их на дом, то есть в Кунцево. Простая. В своем амплуа.

— Слушай, это же у черта на куличках!

— Тебе совсем не хочется меня увидеть?

Дело принимало совершенно иной оборот. Что ни говори, а Маша — самая молодая и далеко не худшая из моих девочек. У меня что-то шевельнулось в душе (и не только).

— Очень хочется. Ты сама прекрасно знаешь.

Маша молчала.

— Ты приглашаешь меня… — я задержал дыхание. Может, нас разъединили? — На вечер воспоминаний? С чаем и бубликами?

— Почему именно с чаем?

— А что есть?

— А у тебя что есть?

Как назло, мой шкаф был пуст, а в кармане штанов жалобно позвякивала мелочь. Но анестезиологи славятся быстротой реакции.

— Не у тебя, а у вас.

— Зазнался.

— Ничуть. Просто подумал о твоей подруге. Она симпатичная?

— Да так… А почему ты спрашиваешь?

— Потому что мой друг очень симпатичный. То есть симпатичные. Их двое. Кстати, у тебя не найдется еще одной подруги?

Маша хмыкнула.

— Найдется. Та еще лучше.

— Отлично. Записываю адрес…