Три недели покоя

Надежда Константиновна обернулась к Лизе и в вечерней темноте, сгущённой сумраком сада, долго всматривалась в её осунувшееся лицо, на котором неспокойно сдвинулись высокие брови, сухим блеском блестели глаза.

— Я от них ушла, — сказала Лиза. Что-то в ней оборвалось. Она почувствовала, как ослабели ноги. Ноги у неё подгибались. — Я ушла, — повторила Лиза.

Она не думала этого, когда полчаса назад выходила из дому. Даже шарф не накинула на волосы. Вышла из дому, не зная, куда и зачем. Нет, она знала. Именно Владимиру Ильичу она шла сказать: хочу быть честной. «Чего-то выше, чего-то больше!» — кричало в душе, требовало, звало.

Надежда Константиновна обернулась к Айзе и долго всматривалась в её осунувшееся лицо.

— Я от них ушла.

У неё сами сказались эти слова, и вдруг стало легко, бесстрашно, свободно, словно сняли с плеч неимоверную тяжесть. Она вздохнула глубоко и протяжно.

А Надежда Константиновна вся заспешила, заволновалась, взяла Лизу за руку, повела за собой.

— Идёмте, идёмте к нам, Лиза, скорее. Как же вы ушли? Так, в одном платье? Вырвались от них, убежали. Что будем делать? Придумаем что-нибудь. У меня здесь много товарищей. Завтра переправим вас к кому-нибудь, кто не под надзором Помогут. Уфимцы все народ порядочный. Товарищи у меня все такие хорошие.

Они поднимались узенькой лестницей, и Надежда Константиновна всё оборачивалась, говорила и убеждала Лизу:

— Вы не пугайтесь, вы жизни не пугайтесь. Я так и думала, что вы уйдёте от них.

Она не думала так, но сейчас ей казалось, что думала. Она слышала позади себя на лестнице шаги Лизы и всё настойчивее повторяла:

— Я так и думала.

Елизавета Васильевна сидела при свете семилинейной лампочки в опустелой комнате, читала, куря папиросу. У неё скребло на сердце, уж очень сразу затихло в доме, и она обрадовалась возвращению Нади и Лизиному приходу. Воспрянула духом, пошла вздувать самовар и, узнав, что Лиза оставила жениха, не удержалась, пошутила, как ни серьёзна была ситуация:

— Вот те раз! Всё равно что Подколёсин у Гоголя, помните?

Лиза не помнила, институтская программа воздерживалась от ознакомления барышень с комедией Гоголя.

— Ну, садитесь, садитесь к столу, — звала Надежда Константиновна. — А завтра решим, как нам быть. Только не бойтесь.

Лиза пригладила волосы, села. Огляделась. Увидела простенькую чистую комнату, столик с книгами возле кровати, железные часы-ходики с жёлтыми гирями, увидела выражение доброты и решимости на милом лице Надежды Константиновны и поняла: мостик перейдён, пропасть позади.

19