Три недели страха

Той ночью, когда мы лежали в кровати без сна, я встал и подошел к стенному шкафу. На верхней полке, спрятанный в старой одежде, лежал кольт 45-го калибра, принадлежавший моему деду. Оружие, которое завоевало Запад. Мне было бы приятно сказать, что дед передал мне его во время церемонии, наполненной глубоким смыслом, но в действительности я украл револьвер, помогая отцу перевозить деда из его дома в Уайт-Салфер-Спрингс в лечебницу в Биллингсе. Дед так и не узнал об исчезновении револьвера и тогда не спрашивал о нем. Позже, когда он впал в маразм, сиделки говорили, что он требовал свое оружие, но они не собирались искать его.

Револьвер был неуклюжий и тяжелый, с шестидюймовым дулом, заряженный пятью древними патронами. Отполированная годами рукоятка была сделана из ясеня. Барабан был очищен от ржавчины благодаря многократному вытаскиванию из кобуры и вкладыванию назад.

— Что ты делаешь? — спросила Мелисса.

— Ничего, — ответил я.

Глава 2

В воскресенье Мелисса выглядела одновременно красивой и испуганной. У нее были веснушки на носу и щеках, которые я всегда находил по-детски наивными и привлекательными. Волосы до плеч были замысловато причесаны. Она провела часы, выбирая, что надеть, пока не нашла сочетание, придававшее ей силу и уверенность. Мелисса долго размышляла, надевать ли ей брюки, но в итоге предпочла свитер, бежевую юбку и простую безрукавку. Ее ноги казались длинными, крепкими и загорелыми. Ей хотелось выглядеть приятно, но не слишком — не настолько, чтобы биологический отец сумел бы поставить ей это в упрек, сказала она.

Я надел джинсы, повседневную рубашку и голубой блейзер. Тоже приятно, но не слишком. Мелисса попросила меня сменить старые ковбойские сапоги на туфли, не желая, чтобы меня приняли за работника с фермы. Когда дело доходит до таких вещей, я давно научился уступать. Думаю, уступчивость — один из секретов счастливого брака.

Энджелина была в белом платьице с кружевами и красными крапинками. Она выглядела как кукла — черные волосы, белая кожа, румяные щечки и поразительные темные глаза. Девочка любила меня и смотрела на меня, не замечая происходящего вокруг.

— Эти ублюдки заставляют нас проходить через это. — Мой голос был резким, и Энджелина сжала кулачки, готовая заплакать. — Все в порядке, малышка, — успокоил ее я.

Это была неправда, но она расслабилась. Энджелина верила моей лжи, и это разбивало мне сердце. Мелисса отнесла ее наверх для утреннего отдыха. Я надеялся, что, когда Энджелина проснется, наша жизнь снова станет нормальной и она никогда не узнает о том, что едва не произошло.

На улице появился голубой «кадиллак» последней модели и свернул на нашу подъездную аллею. Я разглядел внутри двух человек.

Гэрретт Морленд, сын судьи и предполагаемый биологический отец Энджелины, вышел первым и посмотрел на наш дом с выражением, которое я могу описать только как насмешливое презрение.

Гэрретт Морленд был смуглым, высоким, с точеными чертами лица, иссиня-черными волосами и глазами, похожими на коричневые стеклянные шарики. Глаза Энджелины на этом мальчишеском лице заставили мое сердце сжаться, и я ощутил привкус чего-то гнилого во рту. У Гэрретта были ненормально длинная шея и торчащий кадык, который двигался вверх-вниз одновременно с работой челюстных мышц. На белой коже лица выделялись тонкие красные губы, напоминающие порез бритвой, откуда вот-вот брызнет кровь. Он был одет так, как заставляют одеваться восемнадцатилетних парней перед походом в церковь, — темные брюки, туфли, рубашка с расстегнутым воротником и слегка великоватый блейзер, возможно принадлежащий отцу. Когда Гэрретт стоял, слегка склонившись вперед, покачиваясь на пятках и разглядывая дом из-под бровей, мне казалось, что он выглядит демонически.

Джон Морленд был таким же высоким и красивым, как кинозвезда. При возрасте лет в сорок пять у него было приятное мальчишеское лицо и длинные каштановые волосы, зачесанные запятой на лбу. Он выглядел как пресвитерианский священник, президент ротари-клуба или бывший волонтер Корпуса мира, все еще почитаемого в деревнях стран Азии и Африки. Кремовая рубашка отлично подходила к коричневому костюму. Морленд был слегка загорелым и имел родинку на щеке в том месте, где модель нарисовала бы мушку. В его осанке и походке ощущалась уверенность. Прежде чем постучать в нашу дверь, он обменялся с сыном многозначительным взглядом.

Я услышал, как Мелисса спускается по лестнице.

— Это они, — сказала она. — Я видела их сверху.

Я кивнул.

— Они оба красивые, — заметила Мелисса. — Могу понять, почему Бриттани связалась с Гэрреттом.

Я посмотрел на нее, пытаясь вспомнить, когда она в последний раз сделала такой комплимент.

— У меня упало сердце, когда я их увидела, — пробормотала она. — Я так хотела возненавидеть их с первого взгляда.

— И не смогла?

Мелисса быстро покачала головой.