Три нити

Остальные дур-бдаг в это время уже вошли во внешний круг и начали подпрыгивать и вертеться на одной лапе в такт визгу флейт и ударам раскручиваемых на кожаных шнурах дамару48. Прыжки становились все выше, а кружение – все быстрее; кости на телах танцоров ходили ходуном… как вдруг они припали к земле и замерли, точно перевернутые на спину жуки; только два главных скелета остались стоять. Выждав некоторое время, они подняли свои полосатые палки и три раза ударили ими по щитам, покрывающим внутренний круг. Раздался низкий, долгий гул, и вдруг железные пластины разошлись. Возвышение оказалось полым, будто сундук! Скелеты, сложившись почти пополам, скрылись внутри, а через мгновение вытащили наружу двух женщин и мужчину, с коротко остриженными гривами и накрепко связанными запястьями.

– Линга! Линга! – закричал народ. У нас на западе так звалась тряпичная кукла, которую делают в начале новогодних праздников, а под конец – выбрасывают из дому, веля забрать с собой все беды и несчастья и никогда не возвращаться; но я никак не мог уразуметь, при чем тут эти трое. Схватив жертв за загривки, главные дур-бдаг поволокли их наверх, во внутренний круг, и там и остались стоять, опершись о свои палки. Прочие скелеты разбежались во все стороны, оставив внешний круг пустым.

Музыканты, утерев губы вышитыми рукавами, снова задули в ганлины; их прерывистый звук напомнил мне хрюканье рассерженного пхо. Три раза ударили цаны, и из-за внешнего круга выпрыгнули четыре танцора, в пучеглазых масках оленя, оронго, быка и барана. К полым головам зверей спереди крепились настоящие рога, украшенные развевающимися дарчо и лентами, а сзади, у основания шей, были прилажены шкуры, укрывающие танцоров целиком – так, что хвосты по земле мели. В правых лапах новоприбывшие держали короткие мечи, а в левых – капалы с шецу, жертвенной кровью, смешанной с перебродившим зерном.

Музыканты высоко вскинули обернутые замшей колотушки. Дружно громыхнули барабаны, и танцоры, издав пронзительный клич, понеслись по внутреннему кругу. Распахивая лапы, как крылья, они то подпрыгивали на пять локтей вверх, то сшибались рогами и кинжалами – да так, что искры летели! – но при этом чудесным образом ни капли крови не пролилось из костяных чаш. Обогнув внешний круг с десяток раз, танцоры упали на колени, тяжело дыша; я видел, как из их пастей тянутся тонкие нити слюны. Но танец еще не закончился: выставив перед собой капалы, четыре «зверя» начали изгибаться из стороны в сторону, бормоча и хватая пальцами воздух, будто ловя кого-то невидимого.

– Что они делают? – спросил я у Мардо, но ответил мне молодой шен, проходивший мимо с половником наперевес.

– Они созывают все души, заблудившиеся в этом мире, чтобы унести их в царство мертвых, на суд Железного господина, – шен указал кончиком половника на танцоров, которые как раз закончили причитать и теперь яростно размахивали мечами из стороны в сторону. – Видишь? Теперь они разрубают нити привязанностей, помогая призракам освободиться от прошлой жизни и направиться к новому рождению. А охранять их во время пути будут драгшед – лха и дре, связанные обетом Эрлика. Вот они идут.

И правда, во внешнем круге уже появились танцоры, изображающие старых богов и их свиту. Первыми вышли восемь низкорослых, крепких подростков – сыновей Бёгдзе, со вздыбленными рыжими гривами и непомерно длинными когтями, а вскоре появился и сам хозяин войны. Его грозную маску покрывали спирали коралловых бусин, похожие на капли красного пота; над сведенными бровями лежала корона из пяти черепов; из-за ворота торчали копья с развевающимися дарчо. В правом кулаке Бёгдзе сжимал медный кинжал, а в левом – лилово-черное сердце. Судя по размеру, оно принадлежало яку; перерубленные сосуды спускались от его основания, толстые и влажные, как стебли водных растений. Следом, одна, без свиты, вышла Рэлчикма в синей маске, с единственным желтым глазом посредине лба, единственным клыком в пасти и единственным локоном, торчащим из макушки подобно железному рогу; на плече она несла трезубец-ваджру – напоминание о молниях, рождающихся на вершине ее священной горы. Затем появились зеленоволосые Пехар и Тамдрин, рычащие и скачущие, подобно снежным львам. Наконец, последним в хоровод старых богов вступил Норлх, дородный и неторопливый, с мирной улыбкой на позолоченной маске. Он обошел внешний круг, слегка приседая и плавно поводя лапами в дутых браслетах, пока бредшие за ним низкорослые ноджины швыряли в толпу мелкие монетки, сладости и цампу.