Три ночи в таверне Хиггинз (СИ)

Агнесс сказала правду. Не было смысла скрывать свое имя, когда на небольшом чемоданчике была прибита табличка с именем Агнесс Гилберт, внутри лежала стопка бережно хранимых ею писем от матери на ее имя, больничный халат и шапочка. Она забрала эту одежду с собой, успев привязаться к госпиталю.

В тайном кармане лежал заряженный пистолет, это был подарок, и Агнесс не хотелось о нем распространяться. Поезд набирал скорость.

- Как занимательно, - ворковала Нора, попивая чай - Вы большая молодец в наши-то времена. Я еду к мужу с детьми, наконец-то будем жить все вместе.

Агнесс не знала, о каких временах говорила Нора, но, по ее мнению, сейчас каждый посчитал бы честью защитить Родину. Но были и такие, как она - для них помощь в госпитале казалась подвигом.

“Интересно, чем же она занималась все эти тяжелые годы”, - мельком подумала Агнесс, мягко улыбаясь.

Ответ на ее мысли последовал незамедлительно:

- О, я шила до войны. Но, признаться, какая это трудная работа… - горестно вздохнула Нора, - А когда началась бомбежка мы начали шить военную форму на заказ. Там-то я и встретила своего генерала. Ох, до чего он хорош собой, - с гордостью ворковала мать.

Агнесс улыбалась лишь ради приличия, поджав губы. Ее собеседница со светской грустью подумала, что девушка стала такой замкнутой на фронте, и с робостью спросила:

- Вы замужем, наверное? Такая красивая.

Русоволосая смутилась неожиданному наигранному комплименту: красивой себя она никогда не считала. А Ужасно длинную русую косу она давно хотела срезать. Это обыкновенное лицо, вздернутый нос, серые глаза… Это сильное телосложение, широкие плечи… Агнесс знала, что ей подошла бы военная форма, и все еще жалела, что она так и не смогла носить ее. Она покачала головой.

- Нет, не замужем.

Сам факт замужество поднимал в ее душе нечто противоречивое. Это прекрасно, когда у женщины есть тот, за чью спину можно спрятаться, кого целовать с благодарностью, чей хлеб есть… Агнесс нисколько не осуждала этого, но она не могла представить себя и без того физически слишком сильную, за чьей-то спиной. Служанкой в чужой спальне.

Она с удивлением думала, что не встречала ни одного мужчины, кто бы мог понравиться ей, но это совсем ее не огорчало.

Она знала и другую свою особенность, но не собиралась делиться этим, особенно в купе, особенно с такой женщиной, как Нора…

В темноте поезд медленно остановился на какой-то станции. Агнесс не смогла разглядеть, что это было за место, хотя оно показалось ей знакомым. Снова пошел мокрый снег.

Нора все еще болтала, ее дочка забралась на верхнюю полку, укрывшись пледом.

- Мой генерал писал письма каждую неделю, а я все боялась, что он нас забудет, а он не забыл. Как-то приехал в город, сразу же ко мне. С цветами, с конфетами! - женщина восхищенно выдохнула, предаваясь воспоминаниям.

Она рассказывала о своем романе так, будто до нее и ее генерала никто и никогда больше не встречался, не любил, и мира не было. Все ждали только пока тот самый генерал закажет у нее военную форму, и предложит пойти погулять.

- А дети у меня глупые! Мари сразу же спряталась, и не выходила. А ты? Даже не поздоровался как следует, - с недовольством фыркнула Нора на сына, - Заехать бы тебе по ушам!

Агнесс с тревогой взглянула на мальчика, не зная, чего ожидать от взбалмошной женщины, тот поймал ее взгляд и прошептал:

- Прости, мама.

- Прости! - снова фыркнула женщина, - генерал теперь твой отец, попросишь прощения у него.

Агнесс все хотелось спросить, за что такое мальчик должен просить прощения, но промолчала. Она не думала, что имеет право судить эту семью. Поезд вновь набирал ход.

- Их отец-то… Еще в сорок втором подорвало. Кто ему виноват. Да и человек он примитивный был, я скажу вам, а они за него уцепились. Папка, папка… Что папка? Убирайтесь к нему, раз мать не жаль!

Все же девушка мысленно пожалела детей - Нора казалась ей, как минимум - неуравновешенной.

Она поддержала нейтральную беседу, поужинали они вместе. Вскоре улеглась и Нора с сыном. Женщина сразу же засопела, мальчик еще ворочался, но Агнесс осторожно встала, достав папиросы из внутреннего кармана пиджака. Ей захотелось покурить и побыть наедине. Она чувствовала, что не уснет под бешеный стук колес не покурив. Мать не знала, что она курит и Агнесс не знала, как объяснит ей эту привычку. На душе снова потускнело.

В коридоре было намного холодней, она поежилась. Свет уже практически отключили, вверху слабо мигала темно-желтая лампа.

Из приоткрытого окошка Агнесс заметила невысокую барышню в тонком белом джемпере и шерстяной юбке. Она отвернулась, смотря в окно, и ее мягкие темные волосы развевались на ветру. Вот откуда в коридоре такой холод. Агнесс подошла ближе, невольно залюбовавшись маленькой грудью девушки и красивыми бедрами, ее фигура была заметна даже через мешковатую юбку.

Девочка обернулась, удивленно приоткрыв рот. Агнесс поправила пиджак и прикрыла окно, доставая папиросу из пачки.

- Простудитесь.

Она спокойно могла назвать девушку на ты, но почему-то захотелось проявить уважение к этой маленькой особе, с ней это было приятно.