Три осколка луны

– Роберт Оуэн много раз возвращался в Африку, написал несколько книг, добился докторского звания, изучая культы различных народов этого континента. Когда племена наори были на три четверти уничтожены, а их остатки оттеснены к середине континента, Оуэн приехал предводителем небольшой экспедиции туда, где потерпел такое сокрушительное поражение двадцать лет назад. Форт восстановлен не был, его руины захлестнула пустыня, а нынешние солдаты, охранявшие колониальные завоевания, забыли имена беглецов. Оуэн много путешествовал, выучил язык наори, говорил с простыми аборигенами, вождями и жрецами, потерявшими свои племена. По возвращении из Африки, спустя три года, сорокавосьмилетний Роберт Оуэн написал книгу, которую приняло в штыки почти все научное общество Англии. А написал он там вот что: солдаты наори не были людьми.

– Как это – не были?

– А вот так. Оуэн разъяснил поражение форта Сент-Джонс. Вывод его прозвучал просто: солдаты наори были зомби.

– Зомби?

– Восставшие мертвецы, Петр Петрович.

– Не понимаю вас… Такого же не бывает?

…Возможно, там, в далеком от Мохова Предтеченске, в своей заваленной книгами однокомнатной квартирке Кирилл Мефодьевич пожал плечами.

– Бывает – не бывает, не знаю. Но исследователь Роберт Оуэн, понятно, не остановился на одной только фразе. Он описал целый ритуал рождения зомби. Самое главное в нем то, что зомби рождается из мертвой плоти, из праха. У наори не было христианского бога. Они свято верили в одно – в силу земли и ее стихий.

– Но как можно такую химеру представлять за научный факт?

– Помнится, вы просили меня дать отгадку и выдвинули следующие условия: в озере тонет девушка, ее находят в тот же день, доставляют в морг. На следующий день родители опознают в трупе молодой женщины свою дочь. Ее смерть – факт. Но из морга к родителям привозят восковую куклу. Ее же и хоронят. Брат покойной через две недели после похорон видит в машине, выезжающей из города, свою сестру, но она смотрит на него, как на чужака. Через девять лет «утопленница» – уже взрослая молодая женщина, оказывается в другом городе и под другим именем. Ничего не перепутал?

– У вас блестящая память.

– Так вот, уважаемый Петр, из предложенных вами обстоятельств у меня есть только один вывод: ожившая утопленница – зомби. А иначе – восставшая из мертвых.

Гордеев смотрел на свою руку, сжатую до боли в кулак. Конечно, он не верил, не хотел верить старому книжнику и фантазеру. Но слова отравительницы бабы Нюры, брошенные о Еве, до сих пор стояли в ушах: «Странная она, даже Сашенька ничего нам толком о ней не говорит. Кто, откуда. То ли живая она, то ли мертвая? Черт ее знает. Молчит племяш, как рыба об лед. Втюрился он в нее окаянную!» Он разжал руку: на ладони остались красные отпечатки от ногтей, они быстро таяли… Петр Гордеев уже давно хотел понять: кого касались его руки все это время? С кем были горячими и нежными?

– Зомби никак не отличим от человека, но обладает огромной физической силой и ловкостью. И еще: Оуэн писал о том, что зомби свято преданы своему создателю. Выполняют любой его приказ. За него они готовы погибнуть в любое мгновение.

Гордеев поймал в зеркале над столиком свой взгляд.

– Какому еще создателю?

– Тому, кто превратил его из трупа в живое существо. Зомби практически не помнит прошлой жизни, он полностью во власти своего воскресителя, относится к нему, как к богу. И, повторяю, отдаст за него жизнь не раздумывая. Оуэн предполагал, что вождь племени наори, опасаясь за жизнь и власть, лично оживлял будущих несокрушимых воинов – как правило, своих же убитых в схватках солдат, – впоследствии истребивших англичан в форте Сент-Джонс.

Душ в ванной комнате смолк. Гордеев покачал головой:

– Безумие какое-то…

– Я вас предупреждал: какова загадка – таков и ответ.

– Это все?

– Мне кажется, и этого хватит.

Петр сухо поблагодарил Огаркова, они коротко попрощались. Когда Гордеев положил трубку, дверь ванной комнаты открылась. Вышел младший компаньон, обвязанный, точно набедренной повязкой, полотенцем. Он походил на юного греческого героя, отпущенного в большой мир старым учителем-кентавром и готового к подвигам.

Но Гордеев, кажется, не видел его.

– Что-нибудь случилось? – спросил Алексей.

Он думал: рассказать Погодину фантастическую историю, так ловко сплетенную Кириллом Мефодьевичем Огарковым, или умолчать о ней?

– Петр Петрович?

Гордеев мрачно улыбнулся:

– Случилось.

Алексей переступил порог комнаты.

– Что?

– Садись, Алеша.

Молодой человек послушно сел на свою аккуратно собранную кровать.

– Жалко, что я не курю, – покачав головой, усмехнулся старший компаньон. – Рассказ вышел бы правдивее. Да и мне легче было бы говорить.

Гордеев передал Алексею их диалог с Огарковым слово в слово. Алексей смотрел на Петра, не понимая: шутит он или говорит правду.

– Невеселая выходит история, – проговорил Гордеев. – Кому расскажешь, не поверят.

– А я и сейчас не верю.