Три осколка луны

– И правильно делаешь… Вначале я надеялся, что Даша и Ева – разные люди. Затем просто как слепой метался в потемках, ничего не понимая. Но что я должен думать теперь? Мертвая Даша – Ева во плоти и крови? – Он выдохнул. – Как это все может быть?

– Надо решать, что теперь делать будем.

– Ты же сам сказал: «Даши нет, а вашу жену я искать не буду». Согласен: разумное предложение.

– Предлагаете убраться подобру-поздорову? Я вам глупость сказал, а потом извинился. – Алексей помолчал и поднял глаза. – Что же вы думаете, Петр Петрович, мы сможем жить так, как раньше? Есть, пить? Ну, может, есть и пить-то мы сможем: вы в Предтеченске, я тут, в Мохове. А все остальное? Мы ведь с ума сойдем. Спать не сможем, а если и уснем, то от кошмаров раньше времени поседеем. На улицах будем оглядываться каждую минуту. Я буду ждать сестру, а вы – жену. И так – всю оставшуюся жизнь… Не верите?

Гордеев, зацепив взглядом глаза Алексея, сухо усмехнулся:

– Верю, Алексей, верю.

До улицы Песчаной, 11, они доехали на мотоцикле Алексея. У ворот, бросаясь на деревянные колья, на гостей громко лаяла гигантская кавказская овчарка. Гордеев искренне надеялся, что старый друг Скороходова-старшего, возможно, откроет что-то интересное. И поможет им в этом записка от Вениамина Панова.

Собака металась около забора, раздражая, грозясь повредить барабанные перепонки и нервную систему. Хотелось плюнуть ей в морду, развернуться и уйти.

– Ах ты, собачка, – возбужденно пропел Гордеев. – Ах ты, красавица… Дрянь ведь какая, а?

Собака не унималась, зло сверкая глазами. Она уже приготовилась перегрызть деревянные колышки, когда тоненький девичий голосок прокричал:

– Маня, назад! – И чуть погодя вновь: – Назад, говорю!

В саду мелькнуло яркое синее пятно; к ним торопливо подошла светловолосая девочка лет четырнадцати, в короткой голубой куртке и джинсах. Встав по ту сторону забора рядом с собакой и пригрозив ей пальцем, она спросила:

– Кто вам нужен?

– Дедушка, наверное, – ответил Гордеев. – Это дом Павла Анисимовича Панова?

Собака Маня просунула лохматый нос между колышков забора и оскалилась. Гордееву очень хотелось заехать ей башмаком по морде.

– Да, – ответила девочка и топнула ногой на пса: – Цыц!

Энтузиазма у Мани поубавилось, но не то чтобы намного. Неохотно отпрянув, она затаилась.

– А ты – внучка?

Девочка кивнула.

– Дочка Вениамина Павловича?

Юная хозяйка отрицательно замотала головой:

– Не-а, дядя Веня – мой дядя.

– Ясно… Кто-нибудь из старших есть дома?

Непокорная Маня вновь зарычала в голос и ринулась на неприятеля: просунув морду на улицу и показав желтые клыки, раскатисто рявкнула на всю улицу.

– Цыц, я сказала!! – Девочка сверкнула глазами на зверюгу, наверняка любимицу в этом доме. – Есть. Папа, мама и дедушка…

– Поля, кто там? – крикнул из сада мужской голос.

– Это к дедушке, па!

– Ну так пропусти и Маню забери!

Едва девочка открыла калитку, собака ринулась обнюхать непрошеных гостей и, может быть, цапнуть кого-нибудь ради разнообразия, чтобы не шатались вот так, попусту, и не болтали с молодой хозяйкой. Едва справляясь с Маней, девочка кивнула в сторону сада.

– Дедушка там.

Скалясь, собака захрипела и тут же получила девичьей ладошкой легкую затрещину.

– Она добрая, – заверила Поля.

– Благодарю, – ответил Гордеев, косясь на лохматую и мрачную, судя по гортанному рычанию, псину.

В саду разжигали костер двое – мужчина и женщина, лет тридцати пяти; счастливые и довольные, они о чем-то болтали. На столе, рядом, были разложены закуски, дожидалось вино. В отдалении одиноко сидел на покосившемся стуле пожилой человек и смотрел в сторону гостей. Гордеев и Алексей издалека раскланялись с родителями Полины.

– Здравствуйте, Павел Анисимович, – вежливо улыбнулся Гордеев, когда они подошли к старику.

Хозяин поздоровался с гостями без большого интереса. Он был крупным и лысым, в расстегнутой телогрейке, из-под которой выглядывала тельняшка, едва укрывавшая седую волосатую грудь. Раздражение и недовольство на физиономии старика – кажется, всем, что его окружало, – въелось в кожу раз и навсегда, сплело морщины по своему усмотрению, стало своеобразной маской, к которой наверняка все давно привыкли.

– Мы знакомые вашего сына, Вениамина Павловича… У нас есть один очень важный вопрос… может быть, не один…

– Валяйте, – кивнул Панов.

– Случилось так, что нас интересует семья Скороходовых…

– Вы из полиции?

«Да, – подумал Гордеев, – уже не первый человек спрашивает их об этом».

– Нет, мы частные лица… Впрочем, вот.

Он протянул Панову-старшему записку. Тот вытащил из кармана телогрейки очки, размеренно надел их и обратился к тексту. Прочитав, недоуменно и хмуро покачал головой.

– И что с того?

– Не понял вас? – почтительно улыбнулся Гордеев.

– Мало ли чего Венька напишет. – Хозяин загородного дома недобро усмехнулся. – Что я вам, сказитель?

Второй сын Панова оторвался от своего занятия, тем паче что костер уже разгорелся, и подошел к ним.

– Что тут происходит? – у него в противоположность отцу на лице легко читался оптимизм, как видно, идущий из глубины души, он с интересом посмотрел на спорщиков.