Нагулявшись по округе, Гордеев возвращался в лагерь. Отведав шашлыка и запив его вином, он подолгу лежал на покрывале и смотрел в небо. Слушал музыку, смех женщин, остроты Жени Савина, треск поленьев в мангале. Но теперь рядом с ним всегда покоился большой полевой бинокль, самый дорогой и «зоркий», какой бывает только у военных. Иногда он предлагал малознакомой женщине воспользоваться им. Она вежливо брала бинокль, прикладывала к глазам.
– Что вы видите? – спрашивал Гордеев.
– Воду, берег, – отзывалась женщина.
– И всего-то?
Она опускала бинокль.
– А что видите вы?
– Многое… Можно рассмотреть птичьи гнезда, сонных рыбаков на другом берегу. Как чайки на лету хватают рыбу с глади озера. А можно заметить то, чего не видят другие простым глазом, – усмехался Гордеев. – Например, как кто-то купается голышом. – И добавлял: – Прошу вас, верните мне бинокль.
Все так и случилось в тот августовский день накануне осени. Молодая женщина, которую звали Татьяной, еще более озадаченная, пожала плечами.
– Странный вы, – после короткого молчания проговорила она. – Все перечислили. Только о девушке забыли на том берегу.
Гордеев вспыхнул: он знал о байках Жени Савина. Тот шутил, что его друг и товарищ Петр пытается рассмотреть в полевой бинокль свою жену – там, где увидел ее в первый раз. – И она не одна, с ней молодой человек, – добавила Татьяна и протянула бинокль Гордееву. – Он тоже разглядывает нас в бинокль и даже машет рукой.
– Машет рукой? – спросил Гордеев. – Нам?!
Он взял бинокль, приложил к глазам, примерил оптику под себя.
Высохший осокорь; узловатый ствол, который не обхватить и трем здоровым мужчинам…
У основания мертвого дерева стояла девушка. И рядом с ней – молодой человек. Он смотрел в бинокль на их сторону озера и действительно махал рукой. Гордеев мог бы поклясться, что тот зовет именно его!
Петр опустил бинокль, растерянно улыбнулся:
– Вы правы. Девушка и молодой человек. Только не подумайте, что я чего-нибудь боюсь.
Татьяна пожала плечами, а Гордеев вновь поднес бинокль к глазам. Это был не мираж. На той стороне озера стояли Алексей Погодин и Ева.
Гордеев быстро поднялся, еще раз улыбнулся Татьяне. Глаза его бегали. Потом он сорвался с места…
– Здравствуйте, Петр Петрович. – Алексей сжал его руку, вытащил из кармана рубашки и протянул конверт. – Прежде всего прочтите это письмо.
На холме, под осокорем, сидела Ева, обхватив руками колени. Она смотрела на него. Ева сидела напротив солнца, и Гордеев не мог уловить ее взгляда: что в нем, каков он был. Все, что он успел рассмотреть, – волосы Евы, схваченные сзади, темно-русые. Как у Даши Погодиной.
Гордеев медлил.
– Не понимаю, – дрогнувшим голосом проговорил он.
– Прошу вас, прочтите.
– От кого оно?
– От Федора Ивановича.
Петр быстро распечатал конверт, развернул сложенные вдвое четыре листа тетрадной бумаги.
«Дорогой Петр Петрович, здравствуйте!
Если вы читаете это письмо, значит, вас трое. Вы, Алексей и Даша. Не бойтесь ничего и не пропустите ни одной строчки.
Я и Алексей Погодин не сидели все это время на месте: мы искали.
Всего месяц назад через моих знакомых я узнал, что в психиатрической клинике города Сурова лежит молодая женщина, которая не помнит своего прошлого. И называет себя разными именами, в частности – Дашей и Евой. Очень скоро мы были там. Увидев Алексея, молодая женщина назвала его по имени. Этим все было сказано.
Мой покойный сын Борис оказался замешанным в грязной авантюре, и я должен был хотя бы что-то исправить.
А теперь слушайте – утопленница была!
Но звали ее не Дашей Погодиной, а Ксенией Барсуковой. Девчонка обитала в наших краях, без родных, приехала в Мохов после интерната. Жила у разных людей, наркоманила, зарабатывала проституцией. Именно ее труп обнаружили в озере браконьеры. И ее доставила в морг «Скорая помощь»…
Как говорят очевидцы, Ксении Барсуковой было восемнадцать лет, среднего роста, нормального телосложения, русоволосая.
В те дни Сан Саныч гостил у меня. И когда невостребованный труп Барсуковой еще лежал на столе моховского морга, у Оленьего озера Крапивин встретил девушку. Она показалась ему подавленной, униженной, растоптанной. Он заговорил с ней, спросил, что с ней такое. Девушка ответила: у нее горе, ее бросил парень, и она пришла утопиться. Первому встречному она рассказала все о своей горькой девической судьбе. Крапивин, прекрасный психолог, понял, что это не просто бравада, не пустая угроза – Даша, так звали девушку, обязательно выполнит то, что задумала.
И тогда он сказал ей:
– А хочешь, накажем твоего пацана? Я – врач и многое умею. Есть такие травы: выпьешь настой и забудешь, как тебя зовут. А есть и другие – сделаешь глоток, и будешь словно неживая. Все подумают – умерла, а ты – жива-живехонька! Когда нужно – вернешься к прежней жизни. Зато какая возможность понаблюдать, кто по тебе убивается, а кто нет. Кто тебя любит, а кому ты до лампочки. И что стоит твой парень…