Три песеты прошлого

в воротах кладбища, отошел от них. Вис видел его — от пасмурной дымки он казался серым, как и другие, — в глубине кладбища. Он шел усталым шагом, вперив взгляд в землю, созерцая что-то внутри себя. Все они, разумеется, тоже разбрелись по кладбищу, смешавшись с остальными людьми, пришедшими на свои могилы. Среди каменных ангелов, каменных крестов, среди слов, высеченных в камне. “Вечно помнящие о тебе родители”. Овальные портреты. И цветы. Живые полевые цветы, те, что росли сами меж могил, увядшие — в вазах, вкопанных в могилы. Подобные вещи выводили его из душевного равновесия. Всегда. Стоило ему оказаться на кладбище. “Твои дети никогда тебя не забудут”. “Прощай”. Да, прощай, друг. Аромат мелодрамы, весьма им ценимой, исходил от земли, он поднимался в побегах трав под его ногами: жизнь берет свое, и все это вызывало в нем сладкую грусть. Он любил умерших, он очень их любил и, конечно, ненавидел смерть. Смерть. И как раз поэтому чутким ухом улавливал ее присутствие. Ощущал себя членом семьи каждого умершего, думал о нем, и в душе его возникало чувство опустошенности. Вот этот мальчик, например, он младше моих детей, ну почему он умер, кому это ведомо. Правда, они дураки, о себе не заботятся, не едят как следует, я пичкаю их витаминами. Надо остерегаться.

Да, надо остерегаться, вдали, на фоне стены с нишами, видна фигура слегка прихрамывающего незнакомца, он явно идет к нему.

Д

Трудно в цветнике красоток
выбрать лучшую из всех.

Просто ужас. Все поют эту песню. Ее исполняют оркестры, в том числе деревенские, все от нее без ума. Да ты, чего доброго, ее и не помнишь. Вот послушай:

Трудно в цветнике красоток
выбрать лучшую из всех,
честь Валенсии досталась,
и красавицу Пепиту
ждал неслыханный успех.

И ты представляешь себе эту женщину, воображаешь, что она самая-самая-самая раскрасавица в Испании, ох, черт, вот бы взглянуть на нее, только в натуре, не на газетной фотографии, а по-настоящему, понимаешь? Раз уж я упомянул о газетах, то надо сказать и о большой международной выставке в Севилье, и о большой международной выставке в Барселоне, и о политическом кризисе, вот еще морока, а что такое этот самый политический кризис? Нет, пусть другие спрашивают. Слова сами проникнут в твое нутро и научат тебя, как надо с ними обращаться.

Вот если бы можно было спросить дона Сальвадора… Нет, тоже не годится, он как начнет говорить всякие мудреные слова. К тому же Висенте и не мог этого сделать. Уже больше года он не видел дона Сальвадора из-за тети Доли: та пожелала отделить Висенте от сброда, посещавшего городскую школу, поместив его в монастырский коллеж. Только у нее ничего не вышло: отец Висенте убил ее надежды, заявив, что лучше подождать, что его переведут в Мадрид, в центральную контору его фирмы, да, по правде сказать, и плата за обучение, и середина учебного года… В общем, на данный момент (момент, тянувшийся два года) Висенте не общался ни со сбродом, ни со священниками. Готовился дома к поступлению в среднюю школу, ему помогали и мать, и отец, и даже тетя Лоли, и даже духовник тети Лоли падре Момпо.

И вдруг — бац! Вернее, не так уж вдруг, но все равно — бац, диктатура пала. И случилось это почти одновременно с “подлыми происками в Париже” вокруг выборов “мисс Европы”. Ну и дела, ну и заваруха! Да, конечно, было еще и поражение Патриотического союза[36], и победа оппозиции, и консультации с королем, и еще целая куча непонятных вещей, так что кто-то огорчался, а кто-то радовался по поводу того, уйдет генерал или останется… Что ж, дружище, в остальном все не так уж плохо, простой народ поет себе: трудно в цветнике красоток выбрать лучшую из всех. И какой-то газетчик сочинил стихи про Пепиту Сампер, в них были и золото, и снег, и солнце, и еще (кажется) апельсинный цветок, и еще, постой, постой, как это, ах да: “хрупкая, тонкая ваза”, фотографии “мисс Испании” висели в парикмахерских и на морском вокзале, отовсюду она то улыбалась, то глядела серьезно… Но хватит об этом: в конце концов “мисс Европой” стала “мисс Венгрия”. Ты только подумай — мадьярка. Ясное дело — интриги, заговор, черт бы их побрал, послушай, “мисс Венгрия”, тебя кто-нибудь называл хрупкой, тонкой вазой? Только ничего теперь не поделаешь, ничего. Ты говоришь: терпение? Ко всем чертям терпение, провались в тартарары “мисс Европа”, и наплевать мне, что Примо де Ривера уехал в Париж, чем хуже Беренгер[37], он тоже генерал и уже начал командовать, да еще как!