Три плюс одна

– Спасибо, – кивнул ему Толик. – Надеюсь, каждый сделает из прецедента правильные выводы. Я остановился на том, что из-за вас нам пришлось проделать пешком долгий путь к Нижнему озеру. К тому времени рассвело, и мы увидели, что на другом берегу скопилась техника, а военные с непонятной целью развили бурную деятельность. Я поплыл узнать, в чем дело. Выстрелами поверх головы мне дали понять, что этого делать не нужно. Я подумал: если это не учения, то в «ящике» что-то пошло не так, и тогда нам всем полная кастрюля, накрытая медным тазом. То, что происходило на берегу, на учения не походило – на учениях по гражданским не стреляют. Итог прост и беспощаден: мы оказались в зараженной зоне, в зоне отчуждения. Для тех, кто снаружи, нас больше не существует, нас списали. И когда эта мысль дошла до каждого, – он обвел взором свою команду и величественно взмахнул жезлом, – мы решили, что последние дни или даже часы своей жизни нужно прожить с удовольствием. Согласитесь, какая разница, что о вас позже подумают другие, если сначала пристрелят?

– А если не пристрелят? – возразил Ник. – Тогда будет чувство, что лучше бы пристрелили.

Толик кивнул Юрцу, и спину Ника взрезал новый удар.

– Никто не знает, что будет потом, – продолжил Толик. – Мы живем сейчас. Живем один раз. И в данную минуту, если быть честным, уже не живем, а доживаем. Итак. – Поднятием жезла он призвал всех к особому вниманию. – Какие меры, кроме ограничения в пище, применим к нарушителям за самовольный уход без разрешения вождя?

– Ребята ни при чем, это я их увела, – объявила Луиза.

Вскинутой рукой Толик остановил замахнувшегося Юрца:

– Подожди! Вопрос требует отдельного разбирательства и показательного наказания. Мало того, что злостно проигнорировано правило молчать, когда говорит вождь. Нам еще и врут в глаза. Анфиса, расскажи, что слышала.

Размалеванная под туземку рыжеволосая красотка отлипла от него и расправила плечи.

– Разговоры про уход у них начались давно, еще когда в машину кто-то забрался. – Красивая грудь Анфисы с некоторой злостью глядела вперед, будто мстила за отказ «собирать дрова». Анфиса, видимо, не прощала отказов. Она закатила глаза, напрягая память: – Ник с Мироном говорили, что им все надоело, и останавливало их только то, что среди ночи домой не добраться. Потом, намного позже, они обсуждали это с Луизой – в лесу, когда собирали дрова. – Вот, все же вылезли эти дрова. Анфиса оказалась обидчивой, злопамятной и с очень хорошим слухом. – Сначала она уходить не собиралась, говорила, что им лучше было сразу остаться дома, и переживала, что они переломают себе ноги, когда будут плутать по лесу в темноте. А этот, – палец Анфисы взвился на Ника, – сказал, что здесь плохая атмосфера, и лучше они пойдут на озеро.

– Из-за этого мы и взяли ложный след, – сказал Толик, когда Анфиса умолкла и вернулась в прежнее положение спинки его каменного трона. – Луиза, ты хотела выгородить других, а попалась сама, твоя ложь очевидна и требует наказания – такого, чтобы соответствовало тяжести содеянного. Для начала, пока мы придумываем основное наказание, за неоднократные разговоры без разрешения нарушительница приговаривается к отцовскому воспитанию каждым членом племени. Подведите нарушительницу к жертвенному камню.

Юрец с Бизончиком подхватили Луизу под руки и практически поднесли к стоявшей рядом округлой глыбе, которая немного походила на трон вождя, но превосходила по размерам. Этакий кривой футбольный мяч для мамонтов. Или окаменевшее яйцо динозавров, слегка покрошившееся с одного боку. Луизу положили животом на верхушку «яйца», связанные за спиной руки освободили и тут же вновь стянули внизу глыбы, и теперь жертва приближавшегося «воспитания» как бы обнимала камень. Чтобы у нее не получилось подняться, веревки рук и ног связали между собой.

Вид, которого добивался Толик, шокировал. Ник то тянул лицо вверх, то опускал. Он не мог смотреть и не мог не смотреть. Происходившее выходило за все рамки. А ведь это только начало, если вспомнить слова Толика.

Надо что-то делать. Что? Если бы знать.

Царственным жестом Толик отправил помощников на место.

– Отцовское воспитание – это больно, но эффективно. Оно не забывается. Каждый из нас хочет добра нашей соратнице, которая ступила на ложный путь отрицания общих ценностей. Отбившуюся от стада и его законов заблудшую овцу требуется вразумить и вернуть в племя здоровым адекватным человеком. Кто начнет?

– Вождь – отец племени, – преданно выдал Бизончик. – Начать отцовское воспитание должен вождь.

Толик поморщился: