Три плюс одна

Луизу согнуло в беззвучном плаче. Мирон попробовал утешить ее поглаживанием по голове, но Луиза схватила его руку, как предложенную, чтобы встать, и вскочила:

— Пойдемте отсюда быстрее. Мне страшно.

Аскер не опускал сжатых кулаков:

— Мы не слышали убегающих шагов. Он где-то здесь. Притаился.

— Мы ничего не слышали и не видели, — присовокупил Мирон. — Значит, это, во-первых, невидимка, и, во-вторых, он рядом.

Луиза уцепилась за него, как за соломинку. Конечно, с тем, что было с Ником в танце, не сравнить, но там прижатие тел произошло по обязанности, а здесь от души. Это было обидно, и Ник чуть скривился: надо было самому остаться около Луизы, и она сейчас обнимала бы его. Мирон оказался рядом по недоразумению, больше от трусости, чем от желания защитить.

Господи, что за мысли?! Рядом неведомая опасность, а в голову лезет…

Аскер осторожно двинулся вперед. Впереди свисала к земле длинная ветка, Аскер отломил ее и теперь, прежде чем сделать шаг, сначала хлестал перед собой пустоту.

Ник, Луиза и Мирон наблюдали. Аскер расширял поле действия. Одно соседнее дерево, второе, тре…

Нечеловеческий визг ударил по ушам. Аскер выронил ветку, но заставил себя прыгнуть вперед. Ник и остальные увидели невообразимое: Аскера, обхватившего что-то невидимое, тащило вдаль, затем он вскрикнул, схватившись за голову, и остался лежать на земле.

Хруст под бегущими невидимыми ногами удалился и скрылся в глубине леса. Невидимка так спешил, что по дороге напоролся на одно из деревьев, и вновь раздался душераздирающий визг. Вскоре все стихло.

Вернулся потиравший ушибленный лоб Аскер.

— Вы не поверите…

— Поверим, — быстро сказала Луиза.

— Он похож на человекообразного медведя. Скорее, на медвежонка. Мохнатый везде, как собака, но явно не четвероногий.

— Ребята, — сказала Луиза. — Давайте больше не расставаться ни на минуту.

У Ника в груди разлилось тепло. Сразу две хороших новости. Первая немного тревожна: теперь известно, что невидимка опасен, но — и это главное — втроем его можно прогнать или даже одолеть. И теперь Луиза всегда будет с ними, что бы ни случилось.

— А как же… — Мирон замялся.

— Он говорит про кустики, — перевел Аскер.

По щекам Луизы откуда-то с шеи поползли пунцовые пятна. Она нервно сглотнула.

— Ребята, — ее глаза, спрятанные за очками, смотрели вниз и одновременно метались из стороны в сторону, — мы столько пережили вместе… Пожалуйста, больше не бросайте меня одну, никогда-никогда.

— Не бросим, — за всех решительно ответил Ник.

Вышло похабненько, если вспомнить о вырванном из контекста подглядывательном аспекте. Ник имел в виду совсем не то, что можно было подумать. Правильно ли его поняла Луиза?

Кажется, да. Это хорошо. А вот с пафосом явный перегиб. Вообще, зачем было отвечать?! Ответа не требовалось, он подразумевался обстоятельствами. Сколько раз Ник говорил себе: сначала думать, потом говорить. Или молчать, ведь предварительные размышления, как правило, приводят именно к этой рекомендации. Теперь Луиза решит, что он озабоченный или зазнался без всякого к тому основания. С невидимкой, вообще-то, дрался Аскер, а Ник только подстраховывал. От слова «страх».

Они двинулись по лесу дальше. Луиза теперь все время держалась так, чтобы находиться посередине между ними тремя.

— Не представляете, как я перетрусил, — вдруг поделился эмоциями Аскер.

Услышать такое от горца дорогого стоит, это не просто доверие, это нечто намного большее.

— Представляем, — вытолкнул сквозь зубы Мирон.

И это тоже было из области запредельного. Для общепризнанного труса признаться в трусости — невероятная смелость. Кажется, Мирон быстро менялся в лучшую сторону. Только бы не обогнал. Ник тоже сказал про себя «Представляем», но оставил внутри, для признаний в трусости он еще не созрел.

Наверное, это и есть трусость. Что отличало Ника от Толика, сумевшего разжечь в Луизе женщину? Умение в нужное время найти нужное слово и ввернуть его в нужное место? Несомненно, но это не главное. Смазливая физиономия и красивая фигура? Тоже да, и тоже второстепенно. То и другое — сопутствующие качества, которые помогли основному. Толик цеплял девушек тем, что всегда был готов на Поступок. И пусть поступки были не всегда положительными, а часто безумными, приторными или предельно гадкими, но они были. Ник ничем подобным похвастать не мог, он главным в человеке считал ум. Умный человек и так поймет, что есть что, и кто есть кто. Так думал Ник. И ошибался. Луизу дурой никто не назовет, но она судила не по словам и намерениям, а по поступкам.

Еще Толика, как и всю категорию «Толиков», отличала завидная наглость, на которую Ник был неспособен физиологически. Нужно ли здесь соответствовать? Вряд ли. Нахрапистость берет города, но удерживают их ум и воля. Не зря захватывали новые территории сильные и коварные правители, а к процветанию приводили мудрые. И скромные в запросах.