Три побега из Коринфа (ЛП)

Никто им не мешал. Экипаж как будто о них забыл и не беспокоил. Несколько стражников, вероятно, раненных, потому что у них полностью были перевязаны лица,  наблюдали за ними издали.

Когда наступила ночь и похолодало, им принесли теплую одежду, потому что Диосс лежал у самого входа в двери каюты.

— Какие хорошие люди, эти финикийцы, — прошептала мать, — а о них рассказывали такие ужасные вещи.

На следующий день, когда взошло солнце, и они  уже собирались уходить, на берегу внезапно образовалось  небольшое волнение. На портовую площадь, недалеко от того места, где финикийцы бросили якорь, прибыла великолепная колесница, в которую была запряжена пара прекрасных лошадей. Из нее вышел Хореон  и быстро взошел на корабль.

Когда финикийцы увидели его, они очень изумились. Почти минуту они в замешательстве перешептывались друг с другом.

Богатый купец возмутился. Не так давно он договорился с Хирамом, что последний купит у него больше рабов, по крайней мере,  около ста пятидесяти, но финикийцы купили только пятьдесят и отобрали только молодых мальчиков и девочек в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет, в основном греков. При этом они торговались за каждую драхму.

Финикийцы заявили, что это от него они получили такой приказ и что Хирам  вскоре  пришлет еще один большой корабль за рабами, который  сейчас, принимает большую партию  из Спарты.

Хореон не хотел ничего слушать.

— Для вас, — воскликнул он, — это возможно, и мелочь  - содержать и кормить сотню рабов несколько дней и ждать, пока ваш принц  пришлет за ними корабль, а для меня нет.  А вдруг его милость передумает и откажется от сделки

Финикийцы замешкались и растерянно ответили, что так им велел и Арубас.

— Арубас! Арубас! Везде Арубас — закричал   Хореон.  — Поэтому здесь и развели такой бардак потому, что нет Арубаса.  Я  сам должен его увидеть. Арубас никогда бы  не допустил ничего подобного.  Где сейчас Арубас?

— Он на Саламине или у афинян в Пирее.

— Вот поэтому я и должен его увидеть. Вы говорите, что собираетесь забрать его  с Саламина или из Пирея?

— Да.

— Тогда я поеду с вами, — сказал Хореон  командным тоном.

Финикийцы удивленно переглянулись.

— Это невозможно.

Хореон  взорвался: — Когда я говорю, что чего-то хочу, я это обычно  делаю.

— У вас же есть собственный корабль, господин.

— Мой корабль не готов, а ваш быстрее.  Мой корабль зайдет за мной в Пирей.

Финикийцы начали перешептываться между собой. Хореон  был  раздражен.

— Кажется, вы забыли, кто я, — сказал он. — Я удивлен, что Хирам не достаточно объяснил вам это . Я никогда не повторяю  свои слова дважды особенно здесь, в Коринфе.

Анакарбис глубоко поклонился ему.

— Не сердитесь, господин, — сказал он. — Мы не хотели вас обидеть, но…

— Я понимаю, вы не хотите, чтобы я увиделся с Арубасом.

— Нет, благородный Хореон,  но мы боимся, что наш корабль не  достаточно комфортабелен, чтобы  удовлетворить ваши потребности.

Хореон   пренебрежительно махнул рукой.

 — Это уже мое дело, — сказал он. — Я велел своим рабам  принести сюда все, что мне понадобится, включая мой шатер. Мой писарь тоже поедет, вместе с поваром и несколькими рабами. Так что, приготовьте для них место.

— Да, господин, — сказал Анакарбис. —  Но  мы не можем  дольше ждать. Нам нужно отправиться в путь, как можно быстрее. Мы и так задержались из за этих пиратов так,  как мы еще вчера должны были  выйти   в море.

Хореос кивнул и презрительно отвернулся.  И действительно, через полчаса его рабы  с вещами  взошли на  борт корабля.

Они быстро поставили  шатер  своего хозяина и разложили принесенный багаж. Финикийцы охотно помогали им. В то же время,  они подали знак матросам поднять якорь и корабль начал отходить от берега в сопровождении военных галер коринфского порта.

Едва они покинули гавань, и выбрались из огромной массы провожавших их  кораблей и галер, двое стражников подошли к Диоссу,  встали рядом с ним и некоторое время тихо разговаривали между собой.

— Пойдем с  нами, парень, — сказал один из них, — я помогу тебе подняться на борт. На солнце тебе будет лучше.  — Диосс вздрогнул, услышав голос.

— Ты тоже выходи с ним, Эвклея,  вместе выходите на солнце! — сказал второй стражник. — Эвклея очень удивилась.  —  Этот голос, эта высокая фигура показались ей  давно знакомыми. Невольно она оторопела.

— Что это значит? — спросила она, ничего не понимая.

Вместо ответа один из охранников, стройный и очень высокий, снял шлем и развязал платок, закрывавший его лицо. Под его шлемом,  и под повязкой платка блестели светлые волосы, красивый лоб и кроткие голубые глаза Полиникоса.

— Полиникос! — воскликнул Диосс.

— Полиникос, — повторила Эвклея.

Полиникос слегка улыбнулся ей, робко и по-детски.

— Да,  это я, — сказал он тем же нежным, тихим голосов, что и тогда в их доме, и тотчас же добавил:  — Я же сказал, что больше  никогда тебя не оставлю!

Диосс яростно схватил друга за руку.

— Полиникос, беги отсюда, тебя поймают, тебя убьют, обязательно убьют.

Другой охранник, стоявший рядом с мальчиком, обнял его.