Три повести

Кто же мог навестить турка так поздно да еще с такой злой плетью у пояса? Это надо разгадать во что бы то ни стало, — решили Согум и Темур. К кому бы обратиться за советом? Где можно отвести душу в разговорах? Ну, разумеется, на рынке! Ну, разумеется же, в зеленных рядах — там самые смекалистые на базаре люди!

И наутро два горца, в раздумье почесывая затылки, направились на базар, где заодно можно было сбыть и остатки Согумова меда.

Погода выдалась солнечная, грязь быстро подсыхала. Согуму и Темуру, можно сказать, повезло с самого начала: они наткнулись на крепкую базарную драку.

Толпа плотным кольцом обступила дерущихся.

— Давай-ка разведаем, в чем тут дело, — предложил любопытный Согум.

Он протиснулся сквозь толпу, увлекая за собой и Темура. С трудом пробились они к самой середине скопища.

— Что случилось? — справился Согум у какого-то зеленщика.

— Этот турок, продавец сладостей, обвиняет того крестьянина, — услышал он в ответ.

— Обвиняет, говоришь?

— Продавец говорит, что крестьянин недодал ему несколько грошей.

— А что тот?

— Отрицает свою вину.

— А что этот?

— Настаивает на своем.

— Но продавец, как видно, дал сдачи своему покупателю сверх всякой меры, — заметил Согум, указывая на человека с разбитым лицом.

Продавец — огромный детина с ножом за поясом — левой рукой держал щуплого крестьянина за ворот рубахи, а правой бил его по зубам, по носу, по скулам.

— Давай деньги! — кричал продавец, подкрепляя свое требование увесистыми ударами.

Крестьянин настолько растерялся, что даже не оборонялся.

— А почему вы их не разнимаете? — спросил Согум.

— У продавца нож.

— Так что же?.. Эй, ты! — обратился Согум к продавцу. — Зачем ты его бьешь?

— Пусть отдаст мои деньги!

— Он уже взял их, — пропищал крестьянин сдавленным голосом.

— Оставь его, — сказал Согум.

— Убирайся вон, пока цел! — ответил продавец.

Не успел Темур удержать своего друга, как тот уже сидел верхом на продавце. Турок пытался выхватить нож. Но тут вмешалась толпа, заварилась каша. Нашлись добрые люди, которые тут же разнесли турецкую лавку, а товары затоптали в грязь…

Темур оттащил Согума в сторону. Согум был весь в синяках, черкеска изодрана.

— Этих купчишек надо учить так, чтобы запомнили на всю жизнь! — сказал он.

— Уйдем отсюда, пока не поздно, — посоветовал ему Темур.

— Ты видел, как распоясался этот верзила? Не старые нынче времена! Ох, попадется он мне где-нибудь в темном месте…

Согум умылся проточной водой, вытерся башлыком и кое-как с помощью Темура привел в порядок черкеску.

У зеленщика Гудима уже судачили о драке и каком-то молодце, который-де на совесть проучил купчишку.

— Вот он, этот герой, — сказал Темур, подталкивая Согума.

— Ты шутишь… — Гудим зажмурился, почесал огромный нос, красный, как бурак.

— Вот синяки, ежели не веришь…

— Синяки? — Гудим надвинул папаху на самые брови. — И правда — синяки! Ну, молодец, Согум!

Он достал из-под прилавка штоф вина и налил в глиняную чарку.

— Твое здоровье, Согум! — сказал зеленщик.

Сели, закусили мясом, полакомились молодым луком и толченым перцем.

Гудим обрызгал водою зелень и овощи и достал еще один штоф.

— Мы к тебе за советом, — начал Согум. — Ты нам должен помочь распутать один узелок…

— Очень люблю всякие загадки, Согум. Я считаю, что они лучшее из всего того, что мне известно, исключая зелень. — И Гудим разразился громким смехом.

Никто не обратил внимания на этот смех, ибо все зеленщики хохотали очень громко.

— Ты знаешь Кучука-эффенди, Гудим?

— Знаком с ним, чтоб ему пусто было! Бестия он!..

— А дочь?

— Красавица!

— Ты знаешь ее?

— За ней ухаживает этот самый, как его? Даур… Иду я однажды утром и вижу: разговаривают сладко меж собой, гладят друг дружке руки. — Гудим облизнул губы, словно они были в меду.

— Какой позор! — возмутился Согум. — Ласкать девушку на людях! Ты слышишь, Темур?

Мужчины, как по уговору, разом сплюнули: они не могли понять, как это можно позволить себе подобные нежности на виду у всех!..

— Заря только-только занималась, — заметил зеленщик.

— Значит, он ночевал в лавке! — воскликнул Согум.

— Послушай, Согум, уж не ревнуешь ли ты?..

— Я?!

Темур останавливает их жестом. Он спрашивает Гудима:

— Скажи мне: у турка есть конь?

— У него нет даже мула.

— А плеть?

— У него есть железный аршин.

— Проклятье! — говорит Темур. — Кто же огрел меня?

— Послушай, Гудим, мы неспроста побеспокоили тебя. Ты хорошо знаешь этот город… Скажи мне: кто живет в этой лавке? У кого там могут быть конь и плеть?

— Коня, по-моему, нет в лавке…

— Гудим мудр сверх меры, — пошутил Согум.

— Там живет Юсуф, но он в жизни не нюхал конского навоза. Может быть, это была дочь?..

— Нет, — убежденно говорит Темур, — это не женская рука! Полюбуйся.

Он задирает полы черкески, обнажая спину с багрово-синим рубцом.

— И ты живой? — спрашивает Гудим.

— Живой, — отвечает Темур.

— Сразу видать горца, — восхищается зеленщик, хлопая Темура по плечу, как жеребца. — А знаешь ли ты, какой это силы удар?

— Знаю, — отвечает Темур, застенчиво прикрывая бренное тело, удостоившееся похвалы зеленщика.