Три повести

И снова шум. Начинаются споры. С трудом навожу порядок. Сама не рада, что сорвалось у меня это слово.

— Магическое, — поясняю, — значит сверхъестественное…

И основательно разоблачаю перед ними все суеверия, какие мне известны. Урок грамматики потерян. Но не жалею об этом. Если моя импровизированная лекция хоть настолечко подорвет доверие к Базбе, считаю, что час не прошел даром.

Слушали меня внимательно, точно я сказочку какую-нибудь рассказывала. Есыф Базба буквально проглатывал каждое мое слово. Это доставляло мне большое удовольствие. На мой взгляд, очень важно, чтобы Есыф, ближе других стоящий к «кудеснику», понял всю несостоятельность отцовской премудрости…

Прозвенел звонок. Я «закруглила» свою речь и отпустила ребят. Я была возбуждена. Щеки мои горели. Говорила я горячо и, думается, убедительно, сознавая, что тема разговора важная, нужная. Раньше я и в мыслях не допускала, что когда-либо столкнет меня судьба с подобными вещами. Кинофильм «Колдунья», по мотивам повести Куприна «Олеся», мы, студенты, смотрели с интересом, но с некоторым недоверием. А сейчас мне стало ясно, как много еще вокруг нас такого, что тянется из прошлого и чего еще не победила культура…

В большую перемену я рассказала в учительской о том, что произошло на уроке. И не могла скрыть удивления: как мирно сосуществуют в Дубовой Роще старое и новое!..

Директор слушал очень внимательно. Георгий Эрастович смеялся над поведением Базбы-младшего, ссылавшегося на свою немощь при стопроцентном здоровье. О Базбе-старшем он сказал так:

— Конечно, «магических» свойств Базбы-старшего я не касаюсь. Что же до способностей костоправа — ручаюсь: это отличный мастер!

Смыр согласилась с ним. Она привела ряд доказательств тому, как хорошо лечит Базба не только переломы, но и болезни, в которых медицина плохо разбирается.

Косвенная защита деревенского знахаря мне не понравилась.

— А вы признаете, что он колдун? — в упор спросила я.

— Колдун? При чем здесь колдун? — возразила Смыр. — Но глаз у него плохой, а язык — и того хуже. Я очень его боюсь.

— Боже мой! — воскликнула я. — Может, вы объявите его кудесником?

Нет, это слово никого не устраивало. Начался спор. В нем приняли участие все учителя, за исключением Кирилла Тамшуговича. Он молчал. Только слушал…

Георгий Эрастович заявил вполне серьезно:

— Наталья Андреевна, никто из нас не верит в чертовщину, однако нельзя отрицать факта: бывает в человеке некая исключительная способность.

Я не смогла не возразить:

— Какая это исключительная способность, Георгий Эрастович?

Он пожал плечами.

— Гипнотическая, — подсказал физкультурник.

— Значит, Базба — гипнотизер?

— Отчасти, — ответил Георгий Эрастович. — Это очень сложный вопрос. Если вы придете хотя бы к тому же председателю колхоза, у которого смотрели телевизионную передачу, — передовому, по нашим понятиям, человеку, то он, смею уверить, никогда не позволит вам ругать Базбу Машь. Напротив, постарается убедить вас в том, что Машь — человек непростой и сила в нем непростая.

Было совершенно очевидно, что Машь Базба вызывал к себе уважение даже в среде педагогов. А что же говорить о крестьянах?

Наконец вмешался директор. Он сказал, что, когда говорят о борьбе между новым и старым, не следует это верное марксистское положение понимать упрощенно. Если педагогический коллектив — цвет села — не вполне единодушен в отношении к знахарским приемам Базбы, то это и есть одно из проявлений борьбы нового со старым. И новое и старое в нас самих. В нас борются два начала, вернее, два направления. Весь вопрос в том, что переборет. Телевизор, радио, электрический свет, с одной стороны, и Базба, с другой, — антиподы. Добавьте к этому сельскую интеллигенцию, вот и получится реалистический образ сегодняшней Дубовой Рощи. Если вопрос этот углублять дальше — мы придем к необходимости…

Директор глянул на часы.

— Пора звонить… Но в одном мы должны быть совершенно тверды: с Базбой у нас не может быть мира, так же как с горой Бабрипш. Они — это беда! А мы чрезмерно благодушны.

Мне была оказана недвусмысленная поддержка. В душе я очень благодарила Кирилла Тамшуговича.

С тем мы и разошлись по классам.

Смешная история произошла в шестом. О ней рассказала нам географичка — пожилая, болезненная женщина. Вызывает она мальчишку, не отличающегося примерным поведением. Стоит он у карты, знаки подает своим товарищам — таким же шалунам, как сам. Словом, дурака валяет. «Ладно, — думает учительница. — Я тебя проучу». И говорит ему:

— Покажи-ка мне границы трех морей, а потом — трех хребтов. А каких, я сейчас скажу.

Ученик настороженно поглядывает на друзей: на подсказку надеется.

— Покажи мне, — говорит учительница, — Каспийское море, а потом Красное, а потом Черное.

Мальчик долго разглядывал Западное полушарие, потом неторопливо обратился к Восточному. Поиски продолжались довольно долго.

— Сколько прикажешь ждать? — строго спросила учительница.

Прошло еще несколько минут, в течение которых не удалось обнаружить ни Каспийского, ни Красного, ни Черного морей.