Три повести

Не знаю, что и говорить. Мне кажется, я знаю Кирилла, но в то же время знаю явно недостаточно. Я предвижу мамины возражения: «Он много старше тебя. Он был женат. Пара ли он тебе?!» И сама не знаю: пара или не пара? Но уверена в одном: без него теперь жизнь не жизнь. Сентиментально? Может быть. Но это так.

Луна пытается догнать нас. Она за нашей спиной. Длинные тени бегут перед нами. Две тени, бегущие в обнимку.

— Мне не хочется уходить, Наташа.

— А надо…

— Это ужасно, Наташа. Все надо, все должно! — Он хмурит брови.

— Ладно. Спокойной ночи, Кирилл. Как быстро бегут часы.

Он подхватывает меня на руки. Несет прямо к воротам. Боже, что он делает? Вдруг старуха увидит. Сраму не оберешься!..

Мы прощаемся.

Его шаги затихают. Направляюсь к крыльцу. Чувствую, как пылают щеки. Который же час? Не меньше двух. Присаживаюсь на нары. Вокруг так тихо, так светло. Декабрьская ночь развертывает свои чудеса. Здесь нельзя не быть поэтом. Теперь я понимаю, почему все наши ученики пишут стихи. У нас в школе три поэтических кружка. И недавно приезжал товарищ из Союза писателей Абхазии… Наверное, и я разражусь стихами. Проза меня не удовлетворяет…

Наконец-то увидела «Пляску медведей». Этот танец исполняла группа ребят из нашего школьного хора. А заинтересовал меня танец вот почему: мне сказали, что слово, которое выкрикивает Шанаф по ночам — «Айрума», — взято из одной старинной плясовой песни.

На сцену выходят трое в бурках. В руках у них длинные посохи. Медленно, переваливаясь с ноги на ногу, изображают они косолапых. Один из участников хора выкрикивает фальцетом:

На тропу из логова
Вышли, словно боровы…

Дальше эти слова подхватывает весь хор — зычно, громоподобно:

Три медведя, целых три!
Удивляйся и смотри!
Айрума! Кварчарума!

Танцующие выделывают замысловатые па, припадая на левую ногу. Движения понемногу становятся резкими. Убыстряется ритм.

Вот они идут тропою,
Ног не чуют под собою, —

поет высокий голос,—

Три дубины раздобыли,
Ветви соснам перебили…
Вот взялись они за скалы,
Небо ими закидали…
Только позднею порою
Захрапели под горою…

Танцоры иллюстрируют этот текст. Это картина, воплощенная в пляске.

Теперь я поняла, что именно изображал Шанаф во время своих ночных бдений. Однако объяснить мне смысл слова «Айрума» так никто и не смог. Кирилл обещал поговорить с фольклористами в Сухуми. Он предлагал съездить туда вместе со мной, если…

— Если к тому времени ты что-нибудь решишь, — сказал он.

— Решать нужно не только мне, — возразила я.

Он молча протянул руку.

— Бей, — попросил он.

— Что это значит?

— Это значит, что ты согласна.

— Нет, к чему такая торопливость?

Он, кажется, помрачнел, но вскоре отошел. Он и сам понимает, что ударить по рукам можно, но прежде полагается крепко подумать.

— Есыф Базба, встань!

Мальчик лениво поднимается из-за парты. Начинает грызть ногти, лукаво озираясь по сторонам. Ему со всех сторон что-то шепчут, но я не могу понять, что именно.

— Прекратите разговоры!.. А ты, Базба, отвечай: почему не занимаешься дома?

— А время?

— Разве ты очень занят?

— Да.

— Чем ты занят? Расскажи нам.

— Крал невесту.

— Что?!

— Мой брат женился. Крал девочку.

Класс насторожился. Всем интересно, что будет дальше. Мне говорили, что недавно в соседнем селе была свадьба, что действительно невесту «выкрали». Но я не могла предположить, что в этой проделке участвовал мой ученик… Надо немедленно менять тему. Я говорю: «Садись!»

Он усаживается, словно министр какой-нибудь, выпятив грудь и раскидав на спинке скамьи руки. Ухмылка не сходит с его лица.

Нет, с ними надо поосторожней. Они много знают, у них зоркий глаз и острый слух. Надо относиться к ним как к равным, а иначе провалишься. Но это не значит, что следует потворствовать всем их прихотям, которым несть числа. Я подчас забываю, что передо мною дети двадцатого века. Они хотят знать больше, чем знали их деды. И они знают значительно больше. Их остро развитое любопытство может поставить тебя в тупик, если на секунду ослабить внимание. В развитии детей, помимо взрослых наставников в семье и школе, участвуют, притом весьма активно, книги, газеты, журналы, кино, радио. Надо остерегаться накопленного детского опыта, беспощадного к твоим ошибкам, случайным оговоркам.

Я нахожусь в самом начале своего пути, а мне чудится, что уже постигла психологию ребят. Разумеется, это — заблуждение! Их психология очень сложна, и как много трудностей и неожиданностей на тернистом пути педагога!

Получила письмо от мамы с папиной припиской. Они спрашивают, скоро ли я приеду к ним. Они не задают вопроса, приеду ли. Это для них дело решенное… Милые, милые родители! Как легко забываете вы свою юность! Скажите положа руку на сердце: разве в то время у вас не было собственных мыслей, собственного мнения и желаний? Вспомните. Конечно же, были! А у нас, у ваших детей? Разве их нет?..