Три птицы на одной ветке

После возвращения Алевтины Никаноровны из больницы в квартире установились следующие отношения: Билька стал спать с бабушкой, с остальными домочадцами как бы заключив договор о ненападении. Внучка однажды под настроение весело предположила, что бабушка с Билькой занимаются любовью, иначе их странную близость ничем невозможно объяснить; бабушка, услышав такое, расщедрилась на звонкую оплеуху излишне грамотной внучке, но, как интеллигентные женщины, они не разодрались, то есть до таскания за волосы и оглашенных матерных воплей дело не дошло, ограничилось слезами и месячным взаимным бойкотом, который постепенно сошел на нет, однако слов примирения не было произнесено и через годы.

Словом, совершенно очевидно, если глядеть со стороны, что тот гипотетический мальчугашка, о котором вздыхала Алевтина Никаноровна и против которого ничего бы не имела Эльвира, мало что смог бы изменить в том порядке вещей, который сам собой утвердился. Ведь пес, кусающий хозяина, а чужому человеку представляющийся бесконечно милым и совершенно безобидным существом, это, согласитесь, — нечто.

14.

Между тем Эльвира после обнадеживающего визита к гинекологу тоже на себе, как на женщине, не имела оснований ставить крест. Хотя и произошел некий очевидный надлом.

А всерьез заразившись садоводством, она сразу же ощутила нехватку в хозяйстве самого существенного для процветания звена. Иначе говоря, чтобы «дача» была дачей, требовались мужские руки, которые отдельным предметом в хозмаге не купить. А без мужских рук все дело обрекалось если не на погибель, однако — на бесперспективное прозябание.

Вдобавок, выращенное непосильным трудом из-за транспортных расходов сильно обесценивалось. Если посчитать — может, результат выходил даже минусовый.

И вот с благословения бабушки — а вскоре это для обеих сделалось увлекательной игрой — стали сочиняться деловые объявления и размещаться в различных газетах, которые таким образом хотели нажить миллионные тиражи.

Тексты поначалу были суховатые и без претензий на оригинальность: «Познакомлюсь с солидным, хозяйственным, добрым мужчиной для серьезных и продолжительных отношений…»

Но скоро стали прорываться мотивы, не лишенные известной игривости: «Секс желателен, но не обязателен…»

И начали звонить мужчины, некоторые из них даже приглашались на дом для визуального осмотра, правда, ни один ни разу не был допущен дальше кухни, и дело, как правило, ограничивалось дипломатическим чаепитием.

А впрочем, твердого намерения получить большее никто, как ни странно, и не обнаруживал.

Но чаще всего солидные мужчины выглядели столь экзотично, что дальше прихожей их было немыслимо пустить, не говоря уж про тех, чей голос в трубке сообщал всю необходимую информацию.

Кстати, один звонок иначе, чем сущим курьезом, никак не назовешь. Тот мужчина, явно испытывая терзания, не только сознался, что своей жилплощади у него нет, а на чужую он идти боится, а на нейтральную — стесняется, потому что у него, по чистому совпадению, как раз в данный момент — «глубокий кризис гардероба и внешности», а также именно сейчас он «маленько как бы импотент, но это, возможно, еще пройдет, а если не пройдет, то на работе в саду отрицательно не скажется».

На это Эльвира, кое-как на минуту пересилив душившее ее гомерическое рыдание, со всей непреклонностью ответила, что нет, импотент, к сожалению, не требуется, так как огуречные завязи в его присутствии не будут достаточным образом опыляться…

Однако этот стеснительный еще долго не отставал, звонил и звонил, обнажая все новые и новые достоинства: «ч/ю, в/о, отсутствие в/п», а также любовь к животным и тещам, верность и преданность, высокий уровень культуры и творческие наклонности, в связи с чем в трубке то звучали самодельные стихи, то песни советских композиторов, исполняемые под аккомпанемент невидимого, но звучного баяна. Наконец дело дошло до пылких признаний в любви, хотя о личной встрече речь уже вовсе не заводилась, захотелось, пройдя все хлопоты, сменить телефонный номер, но тут, к счастью, все разом и без всяких предварительных договоренностей оборвалось. Либо нечто роковое приключилось с беднягой, либо поселили его вдали от телефонных аппаратов, либо ему самому надоело придуривать…

И еще нельзя не упомянуть случай, нечаянно согревший душу Алевтины Никаноровны как последний закатный луч — тогда весьма приличный по всем статьям мужчина, правда, на бесплатного батрака совершенно не походивший, вдруг огорошил, перевернув вверх дном опорожненную чайную чашку: «Должен признаться честно, вы нравитесь мне обе. Но Алевтина Никаноровна — больше. И мне очень жаль, Эльвира, что ваша мама, как я понимаю, совершенно не расположена…»

Он вежливо простился и ушел, а у бабушки был момент, когда она тайком от всех чуть не набрала оставленный мужчиной номер…