Три родинки на левой щеке. Часть III. Перешеек (СИ)

— С одной стороны, да. Но я не чувствую себя невиновным. Если меня спросят о том, как умер этот человек, я отвечу: «я его убил». И только потом начну говорить о том, что так вышло.

— Разумнее было бы делать наоборот, — сказала Янера, — сначала объяснить, что это была случайность, а потом уже упоминать о своей роли.

— Это если бы я пытался избежать наказания, — возразил Ренар.

— Так ты же оправдываешься.

Ренар понял, что ещё сильнее запутался.

— Возможно, мне хочется, чтобы кто-то другой, стоящий выше меня, разобрался в этом и решил, виновен я или нет.

— Хочется предстать перед судом? — Янера выглядела удивлённой.

— Вроде того.

— Полагаю, такая возможность у тебя будет. Даже если ты к тому моменту передумаешь, — мрачно предрекла убивица.

— Спасибо, дорогая, — невесело усмехнулся Ренар.

Мысли тут же побежали вперёд, будто разум пытался угадать, что будет там, впереди. Тысячи сценариев, но какой из них ближе всех к истине? Ренар не был предсказателем, чтобы понять.

— Ты видел Жингу сегодня после…? — спросила Янера.

— Нет, — Ренар слегка покачал головой, с изумлением осознавая, что это не принесло новой волны боли.

— Как думаешь, что с ней случилось?

— Я думаю, с ней случилась Наяна, — это было самое логичное, что можно было предположить, — чтобы глаза не мозолила.

— Вы все злитесь на неё, — заметила Янера.

— А ты разве нет?

Янера со вздохом посмотрела вдаль. Задумчивое, напряжённое лицо. Впрочем, от этого не менее прекрасное.

— Я не знаю, — наконец, ответила она, — не думаю, что я вообще злюсь.

Какая-то она слишком спокойная. Неестественно спокойная. Что-то в этом не так. Впрочем, сейчас всё не так. И будет ли «так», непонятно.

— Я злюсь, — сообщил Ренар, — но толком не знаю, на кого.

Янера кивнула. Этот ответ её устраивал. Даже несмотря на то, что она не спрашивала.

* * *

Ужин прошёл в тягостном молчании. И после него люди остались сидеть вокруг костра молчаливым кругом. Хотелось быть рядом с другими, чтобы не переживать страхи в одиночку, но общий разговор не клеился. Несмотря на то, что сидели рядом, все были как-то разобщены, будто каждый сидел в своём невидимом пузыре.

— Лина, может, сыграешь? — Дон дотянулся до чехла с квикорой и притянул инструмент к себе. — Наверняка ты знаешь какую-нибудь песню, подходящую к настроению. Чтобы повыть как следует, — кажется, это была первая его шутка с тех пор, как они подошли к Коньей горке.

— Да, наверное, — неуверенно отозвалась Лина.

Она достала квикору, бережно устроила её на коленях, начала перебирать струны, настраивая инструмент. Взяла первый аккорд… и вдруг вскочила на ноги, схватила квикору за гриф и изо всех сил ударила ей по ближайшему дереву. А потом ещё. И ещё. Искра никогда бы не догадалась, что Лина может наносить такие сильные удары. Лина всхлипнула, бросила расколотую квикору в костёр, подобрала пару обломков, кинула их туда же и с рыданиями убежала прочь.

Ависар очень выразительно посмотрела на Маирана. Воин медленно покачал головой. На его посеревшее лицо смотреть было страшно. Целительница уже собралась было встать, но её опередил Дон, скрывшийся в надвигающихся сумерках вслед за Линой.

— Что случилось? — шёпотом спросила Искра.

Маиран вскочил на ноги, бросился к костру и принялся доставать из неё успевшие заняться останки квикоры. Потушив их, он вздохнул с облегчением и плюхнулся на землю, закрыв лицо руками.

— Маиран, — Ависар потрясла напарника за плечо, — что случилось?

— Она будет жалеть о том, что сделала это. Потом, когда поймёт, — пробормотал воин.

— Эту квикору не починить, — заметил Лишард.

— Я что-нибудь придумаю, — пообещал Маиран.

Он бережно спрятал осколки в чехол, и попытался поместить получившийся свёрток в свой рюкзак. Часть вещей расползлась по другим мешкам и ему это, наконец, удалось.

Что-то стояло за всем этим. Но Искра не понимала, что, а Маиран так и не рассказал. Оставалось только надеяться, что Дон смог догнать Лину.

* * *

Лина неслась куда-то, не разбирая дороги. Слёзы застилали глаза. Ноги ступали легко, не спотыкаясь, но она дважды налетела с разбегу на дерево. Когда это произошло во второй раз, она стукнулась головой и от этого немного пришла в себя. Ну как пришла, поняла, что бежать куда-то глупо, села на корточки и разревелась, уткнувшись лицом в колени.

Квикора ей теперь жгла руки. Она просто не могла заставить себя играть на ней. Зачем ей инструмент, на котором нельзя играть?

На плечо легла тёплая большая ладонь.

— Ну-ну, — раздался над ней голос Дона, — дерьмовое же ты нашла местечко, чтобы плакать. Пойдём найдём получше.

Он обхватил её и поднял. Прямо так — с прижатыми к груди ногами. Лина отстранённо подумала, что ему, должно быть, очень тяжело, она даже руку ему на плечо не положила, но Дон справлялся. К тому же, она легче Наяны, а в Темновражье Дон носил скрытницу целый день, если не больше. А тут Дон прошёл всего шагов десять, и опустил на землю.