Три ролика магнитной ленты

Начались танцы. Я искал ее, но не мог нигде найти. Обошел весь зал, заглянул за кулисы — нет. Пробежал по безлюдным школьным коридорам, проверяя пустые классы — опять нет. Вернулся в зал. Танцы продолжались. Я встал в стороне и с грустью наблюдал за весело порхающими парами. И вдруг — трудно объяснить, какое чувство я при этом испытал, — в зал вошла она… Белая кофточка с рукавами-фонариками, черная юбочка. И длинные черные косы…

Откуда только у меня смелость взялась! Почти бегом бросился ей навстречу, боясь, чтобы кто-нибудь не опередил меня и не пригласил ее на танец.

— Разрешите… вас… Давайте потанцуем?

Она согласно кивнула головой, положила руку мне на плечо, и я сразу провалился в какой-то сказочный мир, где не было никого и ничего, кроме нее, меня и взволнованных, непонятных мыслей.

Я легонько держал девочку за талию, искоса поглядывал на реснички-стрелочки, смуглые щеки и пухлые губы, которые она как-то по-детски вытягивала и дула на непослушную завитушку волос, спадавшую на глаза. Несколько раз завитушка нечаянно касалась моей щеки, и меня обдавало жаром. Я терялся и краснел. Робость, радость, смущение и счастье захлестывали меня. Я не верил в происходящее. Вернее, я и не задумывался над тем, что происходило со мной и вокруг меня. Как я танцевал? Хорошо? Не знаю… Раньше я танцевал только с Галочкиным, учились под радиолу у него дома. А теперь?.. Впервые с девочкой… И с какой!

Я молчу, язык прилип к пересохшему нёбу. Нет, молчать неудобно. Нужно же хоть о чем-нибудь поговорить…

— Хороший сегодня вечер, правда?

Девочка смело подняла на меня большие черные глаза.

— Да.

Молчание.

— Простите, а как вас зовут? — выдавливаю следующий вопрос.

— Лена. А вас?

— Сергей.

Снова молчание.

— Вы очень хорошо декламируете… — сказал я, и мое лицо запылало. Я не привык говорить комплименты.

Реснички-стрелочки подлетели вверх, и опять на меня глянули большущие черные и лукавые глаза.

Шаг, другой, поворот… Шаг, другой, поворот…

— В каком классе занимаетесь?

— В восьмом. А вы?

— Тоже.

Музыка неожиданно оборвалась. Мы отошли к стене. Лена достала из-за рукава маленький платочек и потерла нос. Я с нетерпением поглядывал на динамик. Скорее бы снова танец!

Подошел Колька, многозначительно заулыбался.

— Я вас не узнаю, почтенный. Вы делаете успехи.

Я пожал плечами.

Колька любит кидать шуточки. Среди девчонок слывет за остряка и неплохого танцора. Научился каким-то новым танцевальным переходам и теперь форсит.

Когда мы возвращались домой, он спросил:

— Серега, а ты вроде бы влюбился в эту чернявую? Признайся.

С Колькой никогда ни о чем нельзя говорить откровенно — просмеет. Я напустил на себя равнодушие и небрежно сказал:

— С чего ты взял?

— По глазам вижу.

— Ошибаешься.

Я говорил неправду, даже стыдно стало за свое малодушие. Подумаешь — Колька! Что мне, собственно, бояться?

— Ну, допустим, нравится! И что?

— Ничего. Представляю, такой романчик закрутится.

— Ты! Знаешь…

— Ну ладно, ладно. Не буду. Я пошутил. Только девчонкам нельзя верить. Они, знаешь, обманчивы, как весенний ветерок. Я-то их изучил, будь уверен!

Первое свидание

Лена нравится мне, я почти все время думаю о ней, даже по ночам. И хорошо, и страшно. Страшно потому, что я в себе разобраться не могу. Раньше было все понятно, все просто: школа, товарищи, увлечения… А теперь…

Каждый день встречаю Лену возле школы. Встречаю… Нет, мы идем, конечно, не вместе. Лена с подругами, а я где-нибудь далеко в стороне, так, чтобы видеть ее. И, конечно, стараюсь делать вид, будто иду совершенно случайно. Лена и девочки давно все поняли. Каждый день, выходя из школы, смотрят — есть я или нет. Заметят — сразу шушукаются.

И страшно, и хорошо!

Второй этаж, пятое окно от края, возле водосточной трубы… Я могу смотреть на это окно часами.

Уже стемнело. За окном тюлевые шторы. На них мягко ложится зеленый свет от настольной лампы и тень… Это ее тень!.. Что она делает? Читает? Интересно, какую, книгу? А может быть, думает обо мне? А вдруг она посмотрит в окно… Темно, ничего не увидит. Нет, не думает она обо мне. И даже не догадывается, что я стою тут и не свожу глаз с ее окна.

Завел дневник. Подробно записываю все, что имеет хоть малейшее отношение к Лене. Пишу, когда никого нет дома, чтобы, не дай бог, кто-нибудь не заметил. Храню дневник в самом недоступном месте.

…За стеной затихло радио. Кажется, третий час ночи. В открытую форточку врываются паровозные гудки, грубоватые распоряжения диспетчера с железнодорожной сортировочной горки. К этим звукам иногда примешивается песня какого-нибудь запоздалого гуляки, натруженный рев грузовика или грохот дежурного трамвая.

Не спится. Думаю о Лене. Как быть дальше?