Три солнца. Повесть об Уллубии Буйнакском

На том и порешили. Гаджи сказал, что через несколько дней обязательно приедет в Петровск. За оружием.

Второй день пути выдался еще более жарким. Не будь ветерка с моря, просто нечем было бы дышать.

В полдень отряд_: прибыл в аул Отемиш. Тут дела были так хороши, что не было никакой нужды задерживаться надолго. Выяснив, что в ауле уже организован небольшой, но крепкий партизанский отряд, и недолго поговорив с активистами, Уллубий с бойцами направился дальше, в даргинские аулы, расположенные высоко в горах.

Дорога теперь шла круто вверх. И чем выше в горы подымался маленький отряд, тем становилось прохладнее, тем легче было дышать, тем увереннее несли лошади своих седоков. Трава на пастбищах здесь была совсем зеленая.

— Ну что, привал? — спросил Уллубий, увидев в стороне от дороги родник.

— Не мешает! Водички родниковой попьем! — радостно отозвались его спутники.

Всадники спешились, подошли к роднику. С деревянного желоба, установленного на скалистом обрыве, стекала тоненькая струйка прозрачной воды. Струя падала в углубление, выдолбленное в камне, наподобие корытца, и оттуда уходила дальше, пропадая в земле.

— Вот это водичка так водичка! — радовались красноармейцы. — Аж зубы ломит! Такую бы воду да к нам в Петровск…

Напившись вдоволь, они подвели к водопою коней.

— Как думаешь, Джалалутдин, не пообедать ли нам? — сказал Уллубий, блаженно растянувшись на траве и глядя, как льется в каменное корытце струя воды, разбиваясь на тысячи блестящих брызг. — Ну-ка, ребята! Что там у нас припасено из съестного?

Красноармейцы расстелили на траве бурки, вытащили из хурджинов чуреки, сыр, вареное мясо.

— Оказывается, правду говорят, что на воздухе аппетит волчий, — сказал один из бойцов, уплетая свою порцию.

— Можно подумать, что ты раньше страдал отсутствием аппетита, — под общий смех ответил ему кто-то из товарищей.

Они уже совсем было заканчивали свой незатейливый обед, как вдруг раздались винтовочные выстрелы и над самыми их головами просвистели пули. Бойцы, не дожидаясь команды, бросились к коням. Уллубий успел вскочить в седло, но тотчас же вынужден был спешиться.

— Что с тобой? Ранили? — бросился к нему Джалалутдин.

— Да нет, не меня. Коня, кажется, подстрелили, — ответил Уллубий.

И в тот же миг конь его рухнул сперва на колени, а потом на бок. Из груди его струей била кровь.

— Вот бандиты! Я пойду разведаю, кто это? — сказал Джалалутдин, хватая винтовку.

— Ни в коем случае! — остановил его Уллубий. — Это засада! Может, у них там целый отряд!

Не сделав ни одного выстрела, пригнувшись, они взяли своих коней под уздцы и быстро спустились в лощину.

— Что же, мы так и будем теперь здесь отсиживаться? — недовольно проворчал Джалалутдин.

— Отсиживаться не будем, но и лезть на рожон тоже не станем, — резко ответил Уллубий. — Если умирать, так со смыслом. А не по-глупому…

Решили возвращаться назад, в Отемиш.

Один из бойцов уступил Уллубию своего коня, а сам устроился за спиной товарища.

— Неужели это мюрегенцы нас так встречают? — с горечью спросил Уллубий,

Никто ему не ответил.

В Отемиш попали уже затемно. Отемишцы, взбудораженные рассказом о засаде, решили тотчас же выяснить, чьих рук это дело. Два горца сели на коней и поехали в Мюреге. Утром они вернулись вместе с четырьмя мюрегенцами. Один из них — Халимбек, самый активный борец за установление Советской власти в здешних местах. Уллубий хорошо знал этого высокого стройного парня: он не раз приезжал к нему в Петровск за помощью.

— Товарищ Буйнакский! — с порога заговорил он, клятвенно приложив руку к груди. — Поверьте, наши тут ни при чем! Мы отлично знаем, чьих рук это дело! Двоих уже арестовали. Остальных тоже найдем, никуда не денутся!

— А кто они такие? — спросил Уллубий.

— Ясное дело кто! Сынки местных богатеев!.. Кто-то заранее предупредил их, когда и какой дорогой вы поедете. Вот они и устроили засаду! Только наши тут ни при чем! Жизнью клянусь! Когда узнали, готовы были на куски разорвать этих бандитов! Поехали, товарищ Буйнакский! Все наши давно вас ждут. Весь аул…

По правде говоря, Уллубий думал, что Халимбек слегка преувеличивает, уверяя, что «весь аул» с нетерпением ждет их. Однако, приехав в Мюреге, они увидели, что перед мечетью на площади и впрямь собралось почти все население аула. Отряд партизан из тридцати человек, в боевом строю, с красным знаменем, при виде приближающихся всадников вскинул вверх винтовки и дал залп в их честь.

Начался митинг.

Уллубий сказал короткую речь. Он говорил по-кумыкски, Халимбек тут же переводил его слова на даргинский. Слушали очень хорошо. Сразу видно было, что мюрегенцев не придется агитировать за Советскую власть: они и так были за нее всей душой.

— Джамаат! — обратился Халимбек к жителям аула. — Решайте, что будем делать с бандитами, которые стреляли в наших гостей?

— Смерть им! Расстрелять! — заревела толпа.

С большим трудом Уллубий и Джалалутдин убедили горцев, что арестованных ни в коем случае нельзя расстреливать без суда и следствия, что надо под конвоем доставить их в город и передать властям.