Три солнца. Повесть об Уллубии Буйнакском

Ветер донес до слуха певучий голос муэдзина[26], извещавшего верующих о том, что наступило время третьего по счету намаза[27].

Джалалутдин глянул искоса на задумавшегося Уллубия, хотел спросить его о чем-то, но раздумал, промолчал.

Да и о чем тут было спрашивать? И без того ясно, какие чувства владели душой его товарища в этот миг. Ведь этот аул — он назывался Уллу-Бойнак — был родным аулом Уллубия. Здесь он родился двадцать восемь лет тому назад, здесь стоял дом его отца. Даже фамилия, которую носит председатель Петровского исполкома, и та происхождением своим обязана названию этого аула.

Когда они подъехали к аулу, Уллубий вдруг сказал:

— Очевидно, это было здесь. На этом самом месте…

— О чем это ты? — не понял Джалалутдин.

— Я говорю, что, наверное, вот тут и происходили те скачки и джигитовка…

— Когда?

— Да лет сто, наверное, тому назад. Ты «Аммалат-бек» читал?

— Нет, — ответил Джалалутдин. — Не слышал даже. А что это такое?

— Это книга. Замечательная книга. В ней рассказывается о событиях, которые произошли в этом ауле давным-давно.

— Какой-нибудь ученый хаджи написал? — спросил Джалалутдин.

— Да нет, русский. Бестужев-Марлинский звали его. Жил здесь, в Дербенте. Его царь сюда сослал.

— За что?

— Декабрист был.

Джалалутдин с жадным интересом ловил каждое слово Уллубия: он только сейчас впервые узнал о том, что русские писатели еще в прошлом веке писали книги о его родном Дагестане.

Тем временем всадники чинно, по два в ряд, въехали на очар около мечети в тот самый момент, когда молящиеся стали расходиться после намаза; сошли с коней.

— Ассалам алейкум! — поздоровались они первыми, как и подобает гостям.

— Ва-алейкум салам! — ответили мужчины, сидевшие на длинном кривом бревне около мечети, и приподнялись навстречу: видно, узнали Уллубия. Выходящие из мечети тоже подошли поближе.

Начались вежливые неспешные расспросы о здоровье, о житье-бытье. Вести такой долгий разговор на ходу было неудобно, пришлось присесть. Народу становилось все больше, и скоро на очаре собралась довольно большая толпа. Даже с крыш с любопытством смотрели на приезжих женщины в длинных платьях, в платках, надвинутых до самых бровей. Всем было интересно собственными глазами поглядеть на уроженца их аула Уллубия Буйнакского, последнего отпрыска местных беков Буйнакских, который стал, как слышно, большим человеком, ученым алимом, главным большевиком в Дагестане, разгромил знаменитого имама Гоцинского и выгнал его войско из Темир-Хан-Шуры.

Про этого удивительного человека рассказывали всякое. Говорили, что он отбирает земли у богачей и раздает их беднякам. Отбирает у богатеев отары овец и тоже делит их на всех поровну. Говорили также, что он собирается закрыть все мечети, а тех, кто будет молиться, прикажет арестовать и сослать в холодную Сибирь. Говорили, что у всех дагестанцев отберут жен и насильно отправят их работать на рыбные промыслы. А мечеть взорвут бомбами, специально привезенными из России. Говорили даже, что он, Уллубий, нарочно позвал в Дагестан русских, чтобы всех мусульман превратить в гяуров. А тех, кто не захочет стать гяурами, будут расстреливать… Чего только не говорили!..

И вдруг — первая неожиданность. Этот страшный человек, этот самый главный большевик явился к ним сюда в национальной дагестанской одежде. Да и все, кто при ехал с ним вместе, тоже самые обыкновенные дагестанцы. Решительно ничего гяурского в них нет…

— Мы не помешали вашей молитве? — спросил Уллубий, видя, что все молчат и выжидающе глядят на него.

По толпе, словно ветер, прошелестел шепот изумления. Наконец один из стариков рискнул ответить.

— Ты спрашиваешь нас о нашей молитве, сынок? — спросил он, старательно подыскивая слова. — А мы тут решили было, что ты явился, чтобы запретить нам молиться, а мечеть нашу сломать…

— Зачем сломать? — удивился Уллубий.

— Да вот, говорят, что вы, большевики, первым делом ломаете все мечети.

— И вы верите таким разговорам?

— Да как же не верить, сынок! Почтенные люди говорили…

Аксакал прикусил язык, как видно, не желая называть тех, от кого пошли эти слухи.

— Очень вас просим, аксакалы, — почтительно попросил Уллубий. — Покажите нам тех, кто сказал вам такую чушь. Хоть одного из них покажите!

Толпа на очаре зашумела. Все разводили руками, пожимали плечами, издавая неопределенные междометия, но никто никого так и не назвал.

В это время из мечети вышли двое стариков с посохами, в долгополых одеждах, в высоких овчинных папахах. Папаха одного из них была украшена белой чалмой.

Толпа почтительно расступилась.

— Это мулла. А вот тот — кадий, — шепнул Уллубию на ухо один из молодых жителей аула.

Мулла и кадий хотели пройти мимо, но Уллубий встал, шагнул им навстречу и вежливо поздоровался:

— Ассалам алейкум!

Старики оказались в неловком положении. Согласно обычаю, они, проходя мимо сидящих, должны были поздороваться первыми.

Смущенно ответив на приветствие, они хотели продолжать свой путь, но Уллубий задержал их.