Три солнца. Сага о Елисеевых. Книга II. Дети

Толпа вынесла Ленина на руках к броневику. Он кратко и резко выступил, призывая не сотрудничать с Временным правительством, а стремиться к мировой социалистической революции. Удивительно, он ни секунды не стоял спокойно, всегда был в движении. Шура видел, как у Зои горели глаза, когда она смотрела на своего революционного идола. От ревности в нем закипала кровь. Саша знал, стоит этому плешивому, картавому коротышке только пальцем поманить, и его Валькирия отдастся ему во имя своих революционных идеалов. Шура все же не очень понимал, как в этом случае связаны плотские и высшие духовные стремления, но он списывал это на свое неудачное классовое рождение и воспитание. Будучи гимназистом, когда он тайком читал «Песнь о соколе», он считал себя окрыленной птицей. Это ведь он мечтал о равенстве для всех, о свободе, о пламени борьбы! Ужом в его понимании, безусловно, был отец, Григорий Григорьевич. Но Зоя посеяла в нем сомнения, а что если он действительно червь, который рожден лишь ползать? Что если из-за того, что он купеческий сын, ему с рождения отказано в умении летать? Эти мысли разъедали его, поэтому, во что бы то ни стало, Саша решил стать настоящим, истовым революционером и отречься от всего, что могло бы хоть как-то связывать его с классом капиталистов. Если для этого ему нужно было отречься от отца и совладать со своей ревностью, принимая измены любимой женщины, он и на это был готов. И все же чувство собственности нет-нет да предательски оживало в нем.

К счастью Шуры в восторженной толпе Ленин Зою не заметил. Вскоре он умчался в дом Кшесинской. Какая злая ирония! Особняк возлюбленной двух великих князей и давнего юношеского увлечения императора стал гнездом большевизма.

XII

Елизавета вопреки уговорам отца Александра Григорьевича все же решилась ехать в кумысолечебницу, уверовав в волшебную силу молока кобылы в борьбе с чахоткой. Старый банкир, недавно потерявший супругу, страшился думать о долгой разлуке с дочерью. Что если он умрет, не дождавшись ее? Он надеялся, что муж отговорит ее от поездки в столь опасное время. Но Иван Яковлевич посчитал, что это могло бы выглядеть эгоистично, будто ему в тягость остаться ненадолго без супруги. Как опытный врач, он понимал, что смена климата может по крайней мере сгладить обострение. Кроме того, кумыс действительно славился сильным лечебным эффектом при болезнях легких. Где-то в глубине души ему даже хотелось немного отдохнуть от деятельной супруги, поэтому идея Лизы поехать вдвоем была отвергнута в самом ее зачатке. Он был значительно старше жены, и с каждым годом разница в возрасте становилась все более заметна. В свои шестьдесят Иван Яковлевич чувствовал себя дряхлее свекра, которому было почти восемьдесят, но который до самой кончины Елены Ивановны был полон кипучей энергии.

Всё семейство отправилось провожать Елизавету на вокзал.

Видя толпы людей, покидающих столицу, на душе становилось только тоскливее.

– Телефонируй сразу же по прибытии! – наказывал Александр Григорьевич, которого переполняли дурные предчувствия.

– Непременно! Не волнуйтесь! – Лизе было нестерпимо жаль оставлять отца теперь, когда он так сдал после смерти мачехи. Но еще страшнее ей было запустить болезнь и, в конце концов, оставить сиротами детей: – Папа, и все же я настаиваю, чтобы вы пока переехали в Белогорку! На время… Отвлечетесь от всего этого Петроградского безумия! По крайней мере там безопаснее!

– Но сначала я должен закончить некоторые срочные дела… – Александр Григорьевич не хотел быть никому обузой и переезжать к зятю не собирался.

– Мама, я хочу с тобой! – у Аллочки уже дрожал подбородок. Расставание с матерью всегда давались девочке нелегко.

Елизавета улыбнулась и, обняв детей, поцеловала каждого в макушку.

– Обещаю, вы не успеете даже соскучиться! И я привезу вам множество гостинцев!

Она села в вагон и, пока поезд отъезжал, махала оставшейся на перроне семье. Иван Яковлевич гладил по голове расплакавшуюся Аллочку, которая прижималась к отцу, словно боясь остаться и без него тоже.

На обратном пути с вокзала Александр Григорьевич предложил отобедать у него, чтобы подольше побыть с внуками, пока они с отцом не уехали в Белогорку.

Проезжая мимо Александровского сада, старику показалось, что он увидел Мариэтту с каким-то офицером. Но зрение Александра Григорьевича давно потеряло остроту, поэтому он не был уверен, что не обознался.

XIII

Александр Григорьевич не ошибся. У Александровского сада он видел племянницу с Глебом, который, получив звание штабс-капитана, прибыл в отпуск в бушующий Петроград.