Три судьбы

Мысли о незнакомой и опасной дочери не давали ему покоя. Он с большим неудовольствием вспоминал, как когда-то пошутил Корнилыч над судьбой его врага и его гипотетического чада. Он тогда смеялся беспечно, чересчур беспечно. Это все – Корнилыч. Он полностью подчинил его волю, да так, похоже, и позабыл вернуть значительную ее часть, отправляясь на тот свет. А теперь – кто знает, что там за девочка выросла? И если она знает о своей участи, то не пожелает ли ее избежать? Пережив отца…

Эти мысли доводили его до бешенства. С какой стати ему бояться семнадцатилетней девчонки? Да она ведь и понятия не имеет о том, кто ее отец. Если уж она и захочет «пережить» своего отца, то уж не его, конечно, а Дмитрия. Это было бы замечательно. Это было бы лучшей местью с его стороны, да вот только завывания метели не смолкали, и душа разрывалась на части.

Как только снежная буря улеглась, солнце тут же растопило выпавший снег. Феликс отправился посмотреть на свою дочурку. Что гам за монстр такой вырос, и в чем же его сила? Почему мысли о дочери вызывают у него животный страх? Что в ней ужасного?

Ему пришлось ждать долго, половину дня, прежде чем она показалась в парке со школьной сумкой через плечо. Нужно бы подойти поближе, может быть, даже поговорить, решил Феликс, внутренне собравшись и приготовившись поймать ее взгляд. Девочка шла навстречу ему и вдруг, когда их разделяло метров тридцать, остановилась, сморщилась, словно от боли, согнулась пополам и схватилась руками за бок.

Это еще что такое? Феликс решил, что сейчас самое время прохожему поинтересоваться, что же случилось с девочкой, и ускорил шаг. Но Настя резко повернулась и пошла обратно. Сначала она еще держалась за бок, но потом боль, видно, отпустила, и она почти побежала по дорожке.

Феликс опешил. Что бы это значило? Может быть, действительно что-то случилось, и она решила вернуться в школу, зайти в медкабинет? Он шел за ней, твердо решив дождаться ее у школы. Неожиданно Настя снова ухватилась за бок и резко свернула вправо с дорожки, посыпанной гравием, и месила теперь грязь модными сапожками. Феликс потерял терпение и ускорил шаг, собираясь нагнать девочку. Она не видела его, потому что ни разу не обернулась, но, несмотря на это, петляла по парку так, словно играла с ним в кошки-мышки. Он ускорил шаг – она побежала. Феликс остановился, и Настя замедлила шаг.

Он еще несколько раз пытался подкараулить ее в парке. Прятался за высоким кустарником, пытался затеряться в толпе прохожих у школы, сидел в машине. Но все безрезультатно. Она ни разу не приблизилась к нему ближе чем на двадцать метров. Что это? Понимает она, что делает, или это случайность?

Феликс был взбешен. Его способности утрачивали всякий смысл рядом с этой девчонкой. Значит, с отцом он ничего не может сделать, потому что тот не поддается, а с дочкой – потому что она чувствует его за версту лучше любой собаки. Значит, ничего он с ними сделать не может? Феликс стиснул кулаки. Времени оставалось в обрез – в октябре Насте исполнится восемнадцать. Да и обещание, данное матери, пора выполнить.

Три долгих дня Феликса никто не беспокоил. А на четвертый явилась сердобольная старушка с крынкой молока и рассказала, что были попы, приезжают они обычно раз в год – крестить, исповедовать. Говорили про него дурное, что, дескать, он не монах никакой, что не присылали сюда никого. А что он самозванец или чего хуже – расстрига. Народ им про чудеса, а они – про шарлатанство. Запретили к самозванцу ходить, поселили в душах страх.

– А вы, стало быть, не поверили?

– А мне все одно – кто ты. Монах настоящий или не настоящий – какая разница. Я ведь не один день под твоими воротами простояла, все слышала, что люди рассказывали. Такие чудеса простой человек творить не может.

– Ну, спасибо.

– Сила тебе дана немалая, но распорядиться ею с умом нужно. Ты бы потолковал с моим сыночком…

– О чем?

– Ты потолкуй, сам поймешь. Он тебя давно дожидается. И знаешь, это даже лучше, что ты монах-то ненастоящий, – добавила бабка, выходя.

Вслед за ней и сыночек появился. Дядька лет так под пятьдесят, толстый, лысый, круглый. Как вошел, Феликс, опасаясь подвоха какого от попов, «поймал» его тут же у двери, чтобы, если что, выставить сразу. Мужик застыл сначала, глаза вытаращил, а затем речитативом понес какую-то тарабарщину. Слова свистели как пули, но без всякой цели и смысла. Феликс сначала решил, что он молитву читает. Только вот не знал он такой молитвы. Да и странная была молитва, слова совсем не церковные, не Божьи проскакивали. Что-то современное, что ли, придумали?

Отпустил Феликс дядьку, тот постоял немного, отошел, но взгляд его остался таким же оловянным.

– Меня прислали за вами.

– Кто же прислал?

– Братья. Мы вас много лет ищем…

– Меня?

– Вас, вас. Очень у вас это здорово получается! – с восторгом заявил дядька.

– Вы от кого? Из какой-то секты, что ли?