Три судьбы

Феликс был страшно раздосадован тем, что у вокзальных, судя по всему, так хорошо шли дела, что никто о нем не жалел и, похоже, даже не вспоминал. Ему не хотелось говорить с этой пусть и необыкновенно красивой, но черномазой девкой. Ему не хотелось верить, что вся компания теперь смотрит на нее как на хозяйку.

– Если отсидеться понадобится…

Цыганка понимала с полуслова, отвечала быстро:

– Ненадолго пущу. За работу, конечно. Но жить – не рассчитывай. Мы с тобой не уживемся.

– Откуда… – Феликс поднял брови.

– Я человека за версту чувствую. Мне проверять не нужно. Все?

– А чем ты… – Он все-таки не удержался.

– Не твое дело. Но умею много. Хочешь, погадаю тебе?

– Не хочу.

– Погадаю, – решительно сказала цыганка, доставая из складок одежды новые лощеные карты и разбрасывая по столу, добавила: – Тебе нужно, у тебя лицо… – она поморщилась, – плохое…

– Я пойду. – Феликс решил хоть так унизить эту девку, мнящую о себе бог весть что.

– Неприятности на пороге. Сейчас, завтра, надолго. До самой смерти… скорой…

– Что ты несешь?.. – начал было Феликс, но женщина неожиданно отключилась, откинулась на стуле, закатила глаза, задергалась.

Он вскочил. Схватил чайник, плеснул воды, хотел позвать кого-нибудь, открыл дверь, но тут она заговорила глухо и отчетливо:

– От собственной дочери смерть примешь… от руки ее… скоро!

И смолкла, уронив голову.

– Дура! – закричал Феликс. – Идиотка!

Он хлопнул дверью, вышел в коридор, попытался закурить и никак не мог достать сигарету из пачки – до того руки дрожали. Старый цыган тем временем прошел на кухню, поднял женщину легко на руки, отнес в комнату и вернулся к Феликсу.

– Предсказывала?

– Чушь несла!

– Чушь, говоришь? Косого помнишь?

– Ну.

– Она ему быструю смерть предсказала. Он в тот же день на рельсы упал. Нет его больше, – развел руки старик.

– Все равно чушь. Нет у меня дочери, ты же знаешь.

– О, как сказать. Наше дело мужское. Может, у тебя не одна – десять дочерей.

– Не может, – сказал ему Феликс с расстановкой. – Я к женщинам…

И вдруг закачался, выронил горящий окурок.

– О! – сказал цыган. – Видишь? Вспомнил.

В глазах поплыли черные точки. Феликс вспомнил.

Его женщин можно было пересчитать по пальцам. Раз, два, три. И все. Больше их быть не могло, это он знал точно. И по крайней мере две из них могли родить дочерей…

Феликс мало интересовался девушками в юности. Грубое подростковое вожделение от просмотра «стыдных» картинок, от подглядывания в раздевалке его никогда не посещало. Тело было глухо к прикосновениям коленей одноклассниц, к виду беленьких трусиков под задравшейся юбкой. В десятом классе и после все его помыслы были связаны с монастырем, поэтому ухищрения соседки-студентки, пытавшейся соблазнить его, тоже не увенчались успехом.

Мужская его сила, которую впервые измерила Лялька, оказалась незначительной. Вялость процедуры совокупления порой доводила ее до слез. Лялька родила мальчика, такого же нежизнеспособного, как и его любовь, и тут же исчезла из его постели и из его жизни. Поэтому Лялька отпадает.

Была еще эта странная Нора-Нина. Маньячка. Ни одна женщина не производила на Феликса такого впечатления. Никому не удалось так завести его. Секс был подогрет чувством мести, поэтому и удался на славу. Тогда впервые в жизни он почувствовал себя полноценным мужчиной. Глупое чувство, скотское. Человек, обладающий его даром, не нуждался в том, чтобы самоутверждаться еще и в качестве скотины. Это удел несостоявшегося ни в чем самца. Нора… Вряд ли она родила после этой единственной встречи. Чудес не бывает. А вот Катя Буранова, с которой он провел целый месяц, вполне могла бы…

Вернувшись домой, Феликс не обратил внимания на то, что у его ворот никого не было. В последнее время не проходило дня, чтобы не являлась целая стая просителей. Но сейчас ему было не до того. Он поднялся на чердак и стал рыться в старых журналах и газетах, которых там была уйма. Перечитав тонну желтой прессы, он знал о Кате практически все.

Ее называли звездой номер один, несмотря на то что ей было хорошо за пятьдесят, а голос за последние годы несколько осип.

Любой телевизионный проект без нее считался неудачным и мелким. Она занимала первое место по сборам, ее концерты проходили и по сей день при полном аншлаге.

Лет пять назад она вышла замуж за молодого итальянца, сына миллионера-макаронника. Ее Марио был на двадцать пять лет моложе, и в течение года их брачная фотография украшала все газеты и журналы. Феликс даже поразился – как много можно написать о таком пустяке, как свадьба. Затем в семье звезды начались скандалы, и бульварные газетенки целиком и полностью отдавались этой сладкой теме. Катю обвиняли в супружеской неверности, а ее молодого супруга – в излишней, хотя и справедливой, жестокости в отношении соперников.