Три судьбы

Как еще было удалить его из номера? И вообще – удалить. Как игрока сажают на скамейку штрафников. Иначе, если бы он ходил за ней как приклеенный, ничего бы не вышло. А так – все получилось.

И не только со Львенком.

На ее стороне играла сама судьба, вот что удивительно. Эта свечка за упокой, этот рухнувший вертолет…

Один из парней, что перебрасывались поодаль ярко-оранжевым, как заходящее солнце, мячом, отступил на несколько шагов от своих приятелей, повернулся в ее сторону. Улыбнулся приглашающе…

На какую-то краткую долю секунды ей показалось, что это он, Львенок. Вот уж глупость. Этот вдвое моложе и на пять тонов смуглее. Но улыбка – да, улыбка та еще! Приятно посмотреть… И быть может, не только посмотреть. Когда на берег обрушится темнота, изукрашенная пестрыми веселыми огоньками, этот, смуглый, с улыбочкой, наверняка попытается подкатиться к белла мучача. И быть может, она тоже ему улыбнется и позволит проводить в номер… Почему нет? Или не этот, а другой. Какая разница?

Через три-четыре недели ей тут надоест. И слепящий блеск зеленой, как коктейль с абсентом, воды, и сверкающие на солнце смуглые тела, и заполняющий все вокруг жар, и обжигающе прохладные брызги. Тогда она еще что-нибудь выдумает.

Аля вытащила из-под себя помятый блокнот с прицепленным к нему автоматическим карандашом и, поминутно поднимая глаза, попыталась воспроизвести на первой же чистой странице прибой, опускающееся в него солнце, неровные крыши прибрежных пансионатов, летящие фигуры вокруг парящего среди них мяча, двух чаек, с любопытством глядящих на сие действо…

Получилось, честно говоря, не очень. Точнее, совсем не получилось. Разве что линия крыш…

Сердито перелистнув страницу, она сдернула с макушки солнечные очки, повесила их на подлокотник, прищурилась…

Очки и кусочек кресла – все, что поместилось на блокнотной страничке – вышли вполне узнаваемыми и совершенно неинтересными. Вот если бы нарисовать дракона над прибоем… летящего к закатному солнцу…

Она перелистнула еще одну страницу – почти яростно. Занесла карандаш…

Я видела солнце, текущее в море, и синий дракон, что скользил над волнами…

Дальше не получалось. Опять. Неужели у нее ничего не выйдет – ни слов, ни линий?

Но… У нее ведь навалом времени! И слова, и линии рисунка – это ведь вопрос практики. Разве не так она училась… всему? Теперь можно будет учиться не по необходимости, а – по желанию. Рисовать, сочинять стихи, танцевать ирландский рил, играть на арфе… кстати, почему бы и не на арфе? Или на флейте… Или… пусть это будет не флейта, а стеклодувная трубка! И на кончике ее – пылающий от жара, почти текущий – дракон!

Тот, смуглый, на мгновение напомнивший ей Львенка, так и стоял спиной к опускающемуся в зеленые волны солнечному диску – темный, обведенный по контуру огненной тенью. И все еще смотрел на нее. По крайней мере – в ее сторону.

Аля покрутила в руке темные очки, но надевать не стала, просто прикрыла глаза – солнце пробивалось сквозь ресницы, рисуя волшебные замки, горы, дороги, драконов…

Я на солнышке лежу, я на солнышко гляжу, все лежу и лежу и на Львенка не гляжу…