Три цветка и две ели. Первый том

Маргарита изобразила улыбку и кивнула, а после, из окна «опочивальни принцессы», наблюдала, как Лилия покинула замок в сопровождении Рагнера и четырех охранителей.

________________

Миновав деревню и выехав на лесную дорогу, Рагнер заговорил с Лилией. Меридианского языка никто из охранителей не знал, и он без вступлений начал откровенный разговор:

– Госпожа Тиодо, я желал попросить у вас прощения. То, что случилось девятого дня, – это было недопустимо и не делает мне чести. Ваша редкая краса и ваше признание затуманили мне разум, но себя я не оправдываю. А сейчас я хочу забыть о том недоразумении и никогда его не вспоминать.

Лилия молчала, запахивая на себе темно-серый плащ. Сумерки сгущались, и вскоре лишь огонь от фонарей освещал их путь. Чернеющие по сторонам деревья будто незаметно смыкали свои ряды, медленно сужая глинистую, размытую дождями дорогу. Шелестя голыми ветками с сухой листвой, они, словно ведьмы, зловеще нашептывали колдовские заклинания. Уханье пробудившегося филина пророчило беду.

– Скажите что-нибудь… – попросил Рагнер Лилию, но она продолжала молчать. – Госпожа Тиодо, – вздохнул Рагнер, – вы сами видели баронессу Нолаонт, ее чрево… Что мне еще надо объяснять? Я намереваюсь обвенчаться с ней, едва меня разведут с нынешней супругой.

– Так вы собираетесь венчаться из-за долга? – печально спросила Лилия.

– Не только, но и из-за этого тоже. Бесчестно отречься от женщины, с которой жил, привез ее в чужие земли и давал ей обещания.

– Любопытно, – с раздражением проговорила Лилия, – долго ли вдова Нолаонт на самом деле противилась вам… Почему-то мне кажется, что недолго.

– Она вела себя достойно, иначе бы я не влюбился.

– Я не думала вовсе ее оскорблять. Я лишь говорю правду: она – вдова, которая открыто живет с женатым мужчиной и будет продолжать жить, даже если Экклесия не дозволит вам развода с нынешней герцогиней Раннор. Нравственностью здесь и не пахнет. Такая супруга вам нужна?

– Нужна! – резко ответил Рагнер. – И советую остановиться, а то мне кажется, что вы всё же оскорбляете баронессу Нолаонт. А вот что мне было действительно не нужно, так это тот поцелуй с вами. И вы, госпожа Тиодо, – жестко добавил он, – мне никогда ранее не были нужны, сейчас не нужны и не будете нужны. Я попросил прощения лишь за то, что от чистых помыслов, обратил вас тем дурацким поцелуем к недостойным мыслям и словам. Уходите лучше в монастырь, как хотели, и уезжайте из Ларгоса.

– Так… я была для вас минутной похотью? – дрогнувшим голосом спросила Лилия.

Рагнер скривил лицо в темноте. Он был уверен, что если бы осветил фонарем лицо Лилии, то увидел бы слезы в ее прекрасных, бархатных глазах.

– Всё верно, – холодно подтвердил он, опять чувствуя себя дерьмом. – Лучше я бы и не смог объяснить.

До Пустоши они оба сохраняли молчание. Рагнер убеждал себя, что всё делает правильно, но совесть почему-то и в этот раз его терзала. На развилке дорог он повернул коня направо, к дому Вьёна, но Лилия запротестовала:

– Дальше я доберусь одна, Ваша Светлость, – гордо говорила Лилия. – Вы и так потратили на меня много времени. И опаздывать на обед из-за меня точно не стоит. Я более вам досаждать не намерена.

– Рад слышать, – тихо выдохнул Рагнер. – Но я настаиваю на том, чтобы проводить вас до дома. Темно и небезопасно…

– Оссставьте меня в покое, – прошипела Лилия. – Ваша рыцарская учтивость ныне неуместна. Вы не имеете права настаивать более ни на чем. Я хочу остаться одна! Уйдите, умоляю, наконец.

– Я отправлю с вами хотя бы одного…

– Хотите получить отчет о полноте моих страданий? – нервно шептала она. – Я хочу успокоиться и прийти в себя до дома. Прощайте, – гордо подняла она голову.

– Хоть фонарь возьмите… – уступил ей Рагнер. – Доброго пути.

Она взяла фонарь и, слегка ударив ногой мерина в бок, направила его по дороге к дому Вьёна. Огонек от ее фонаря быстро скрылся за деревьями.

– Прости меня, – прошептал ей вслед Рагнер и развернул Магнгро.

Рагнер и его охранители успели в замок к обеду, и по пути с ними не произошло ничего примечательного. Зато на середине пути от Пустоши до лесного дома случилось нечто странное. Любой в Ларгосе, кто был знаком с Лилией Тиодо, благочестивой, скромной, рьяной меридианкой, не поверил бы своим глазам, если бы оказался там в тот час.