Три цветка и две ели. Первый том

– Рернот! – возмутился Рагнер. – Едва я решил, что из тебя толк выйдет! Да охраняй ты меня, то я бы тебя уже убил этими костями! Хоть в карты бы играли! Они хотя бы к решеткам не закатываются.

– Озвиняйте, Вашо Светлость, – не опечалившись, бодро ответил белобрысый, светлобородый парень. – Холодно́ былось в карто-то.

– А я и в карты дуть не разрешаю. Но кости! Я помню, ты трусил кирасу снять в потешном бою, – тихо и зло говорил Рагнер. – С чего ты вдруг осмелел? Я тебе тогда руку пожал, оттого что пожалел дурака. Так знай: мне нынче стыдно за это, и я, как предупреждал, заберу эту руку себе, а потом – на остров Фёо, Рернот! Я не для того раздаю приказы, чтобы их нарушали. В дозоре – не играть, а следить в оба! Если еще раз увижу… Я тебя предупредил – домой, на свой Фёо, и без руки.

Рернот испугался и кивнул.

– Вот это верно! Верно: молчать и кивать, – зло бросил ему Рагнер и повернулся к Сиурту. Тот исподлобья поглядывал на Рагнера и тоже опечаленным не казался.

– Сиурт… – развел руками Рагнер. – Я думал, ты еще в Элладанне понял! Ясно всё с тобой… – махнул он рукой. – Отпирайте решетку, – приказал Рагнер и пошел к Маргарите, застывшей у винтовой лестницы.

– Я в Элладанну вся поня́л, – раздалось Рагнеру в спину. – Да вота Лорко и Ольвор набогатеят, а я нета.

– А на кой черт тебе богатство, Сиурт? – не оборачиваясь, спросил его Рагнер. – Бери с брата пример: моим наместником быть отказался.

– Я жанитяся хочу, – ответил Сиурт, направляя ружье на выходящую из мрака, устрашающую тень – с медвежьим покрывалом на плечах Нинно выглядел огромным, похожим на оборотня. – На Миране Вохнесог жанитяся. Она за бедняка не поддет – за ею граф Гельдор увиватася. Стой, – сказал Сиурт Нинно на хорошем орензском. – Дальше ни шагу. Застрелю в башку.

Кузнец остановился, наблюдая за тем, как Рагнер ставит у конца стола стул для Маргариты, помогает ей сесть и подвигает ей под ноги ящик-грелку.

– Ты, Сиурт, даже не дурак, а хуже, – говорил в это время Рагнер. – Хотя орензский выучил получше Аргуса… Свой рот про Эгонна ты должен был намного раньше раскрыть! Иди и встань за мной, – указал он Сиурту. – Жениться на Миране он собрался… – тихо проворчал Рагнер, с шумом двигая ногой второй стул к Нинно. Сам Рагнер присел на край стола, немного загораживая Маргариту. – Бери стул, господин Граддак, и ставь его туда, где ты сейчас. Ты сказал, что скрывать тебе нечего, – сложил он руки на груди, нащупывая рукоять кинжала. – Пора, в таком случае, отвечать на вопросы.

Нинно любовался Маргаритой – в белоснежном одеянии, в плаще с большим пушистым воротником и головном уборе из кружев, она походила на повелительницу снегов с гравированного листа со сказкой, какой он когда-то давно купил для Беати. Ревнивый бог зимы, муж повелительницы снегов, превратил ее сердце в лед, и с тех пор ее снега несли смерть всему живому. Нинно вспоминал сказку и смотрел на ту, которую помнил еще семилетней, смешливой озорницей с двумя золотыми косичками. Та девчонка из любопытства разобрала ножницы тетки Клеметины, играла с ними, и в итоге потеряла болтик – глядя на него заплаканными глазищами, Грити попросила Нинно ей помочь. И он нашел для нее подходящий болтик, выкрутив его из своего нового бритвенного ножа. Ей не попало от тетки за поломку, и она позабыла про тот случай, но вот Нинно помнил. Еще помнил признательность в зеленых, еще детских глазах. Та златоволосая, веселая озорница взрослела, становясь с каждым годом всё робче и краше, да всё реже бывая в его доме – и так, пока навсегда не ушла: сначала из квартала бедняков, затем из Орензы. А нынче Грити даже не желает, чтобы он жил поблизости. Да и будто сами звезды тоже ополчились против него – только он нашел ее, дорогую и любимую, его бросили в клетку. Догадываясь, что может больше никогда не увидеть Маргариту, Нинно старался получше запомнить ее лицо, прекраснее какого не знал. Уже печальное лицо…

– Чего застыл?! – грубо спросил его Рагнер, разозленный и безалаберностью дозорных, и тем, что кузнец пялится на его женщину. – Взял стул и сделал, как я сказал.

– Рагнер, пожалуйста, позволь мне, – тихо произнесла Маргарита, пока Нинно садился на стул.

Герцог, скривив губы, кивнул, и она продолжила:

– Нинно, та женщина, что вчера была в Оружейной зале… Она утверждает, что ты напал на нее. Это случилось незадолго до того, как ты появился. Случилось ночью и в том лесу. Напал… Я имею в виду – надругался… Всё крайне серьезно, Нинно, – говорила она, терзая пальцы, подбирая слова и иногда прикусывая нижнюю губу. – Ей все верят. Тебя же, если ты не сможешь оправдаться… Тебя казнят. И ты же знаешь, какая это страшная казнь. Ответь, прошу тебя, на вопросы герцога Раннора. Он вовсе не хочет тебя напрасно обвинить. Он хочет найти преступника.

– Ты тоже на меня мыслишь? – с горящими глазами спросил Нинно и резко поднялся.

Рагнер выругался, соскочил со стола и заорал на кузнеца:

– Сделаешь шаг – и тебя прибьют на ее глазах! Этого желаешь?! Кровью залить ее глаза?! О ней ты думаешь?! Или о себе одном?!