Три цветка и две ели. Первый том

Лодэтчане пили из чаш, для орензчан поставили привычные для них бокалы, чему прислужники за большим дубовым столом непритворно дивились. Но сильнее прочих чужеземцев, уже второй вечер подряд, прислугу изумляла и пугала ангелоподобная Марлена, ведь кушала она при помощи двузубой вилки. Даже Мирана порой с ужасом поглядывала, как скромная, культурная, очаровательная Марлена подносит ко рту орудие Дьявола.

– Это причуды бронтаянцев, мона Вохнесог, – пояснил ей на лодэтском языке Эгонн, не ожидая, что «варвары-южане» его поймут. – В их медвежьем королевстве все блюда водянистые и разваренные настолько, что соскальзывают с ножа. Капуста – их любимейшая закуска… Не медведь должен быть их знаком, а заяц – трусливый и быстро убегающий.

Валора Хамтвир наградила его разъяренным взглядом, но ее опередил Магнус.

– Прошу меня извинить, Ваше Сиятельство, что вторгаюсь в беседу, – заговорил он по-лодэтски, – но не могу не заметить, что в Меридее храбрость бронтаянцев вошла в легенды. Разве Бронтая не побеждала в недавней войне, несмотря на то, что лодэтчанам помогала даже сверхдержава Санделия? А принижать отвагу достойного противника после победы над ним – стыд да глупость, – всё равно что принижать собственную доблесть.

– Ты кто таков? – разозлился Эгонн.

– Господин Магнус Махнгафасс, – улыбнулся ему тот. – Я родился на острове Утта, а моя супруга из Бронтаи.

– Аа… фф, ты проходимец… – фыркнул Эгонн.

– Эй, Эгонн! – повысил голос Рагнер, заметив их распрю. – Ты там чего моих гостей обижаешь?

– Я лишь повторил то, что ты всегда говоришь, Рагнер. Что бронтаянцы бежали из Лодэнии, как жалкие зайцы, какими они и являются.

– А я имею право так говорить! А ты – не рыцарь, с Бронтаей не воевал, капли крови не пролил за родную Тидию, равно как и мой братец, и как Зимронд тоже! Но ты первый треплешь свои языком, хотя за этим столом сидят трое, кто там воевал – и добился победы! Ты же им рожи корчишь да других моих гостей оскорбляешь! Чего ты, вообще, припёр…

– Рагнер, я не держу зла, – перебил его Магнус, – как и моя супруга. Заблуждения – свойственны людям, и мы относимся с пониманием к тем, кто их имеет. Заблуждения всего лишь остаются заблуждениями, и нас не принижают – не надо за нас заступаться. И тем более не надо портить прием пищи руганью – это не богоугодно и вредит здоровью. А вам, Ваше Сиятельство, я предлагаю продолжить общение после обеда. Я могу вам многое рассказать о прекрасной Бронтае – и заблуждения вас оставят.

– Обойдусь, – встряхнул белокурыми локонами Эгонн.

Повар тоже замял ссору господ – он приказал прислужникам принести следующее главное блюдо. Под плавную мелодию арф, трапеза за левым столом продолжилась в молчании, тогда как за правым столом царило оживление – Лорко талантливо живописал сказ о том, как он с Ольвором пленил героя Меридеи и четырех воинов-монахов при помощи ножичка да пустого ружья.

– Лорко, – посмеиваясь, сказал в конце его «оды» Рагнер. – Только Адальберти на глаза не попадайся более. Он мне сказал, что за то неуважение к его любимой Ориане, его мечу, если он тебя еще раз увидит – башку снесет этим самым мечом, – и ничто его не остановит. А он к Сатурналию уж будет.

– Рагнер, – задумчиво покривил шутовской рот Лорко. – А четвертина выкупу, енто скока будёт?

– Много, – блестел серебряными зубами Рагнер. – Но не скажу сколько: иначе наобещаю того, чего у меня пока нет.

– Неужто рон триста будёт? – радостно предположил парень, назвав сумму в золотых монетах Лодэнии.

– Не знаю… Лорко, пока забудь о выкупе. Я же сам золота еще не получил от Адальберти. А тебе я и так щедро заплатил за его меч. Тебе мало?

– Ну… я парень простой и скромной… Но так хочу горшочак золоту! Хоть натрогаться яга и наобжиматься с им, – мечтательно прошептал он. – И сказать: «Моёйнае золоту!».

– Лорко, может, ты гном? – задумался Рагнер.

Те, кто их понял, рассмеялись.

– Нет, ну правда: мелкий, лихой, везучий! И горшок золота тебе подавай!

– Я Лорко, – гордо заявил тот. – Бог ловкостей и обману. А у его былся и горшочак золоту, и Златовлавка тожа была. Златовласка у меня ужа имеатся, – улыбаясь, глянул он на Марили за дубовым столом. – Кстать, Рагнер, – понизил Лорко голос, – а дча тама за дика краса, а? Рыжа́я и зленоглазья, эка дракона, да?

– Вот, бабуля, жених из Лорко – ни к черту, – строго смотрел на рыжеватого парня Рагнер. – Его песнями не обольщайся: он их всем подряд поет.

– Не порть мне хоть этот вечер, Рагнер, – ответила королева. – Цыпленок старую курицу учить собрался!

– Коль я и видю здеся стару куряцу, – подал голос Лорко, – то тока тама, – указал он на Хильдебранта Хамтвира, носившего красный шаперон с петушиным гребнем, ведь знаком Хамтвиров был красный бойцовый петух. За дерзость Лорко заслужил очередную улыбку с больших губ королевы Маргрэты.