Три цветка и две ели. Первый том

– Но я могу лишь мечтать о подобном рабстве! Никогда я не признался бы вам в своих преступных чувствах, но сил уж нет! Сколько я еще могу терпеть унижения в этом доме и видеть ваши? В смирении я молю о встречах. О, не подумайте дурного: лишь бы видеть вас где-то еще… Мы бы беседовали… О большем я и не мечтаю!

Хильде молчала, краснея и смущенно отводя к окну свои глаза-угольки. Пару минут назад она твердо решила, что утопится в море, раз никому не нужна и никто ее не любит: ни муж, ни семья. Признание в любви от синеокого, прекрасного, как солнечный Феб, Эгонна Гельдора пролилось на ее сердце целительным эликсиром, но что делать и что отвечать она не понимала.

– Быть может, я напишу вам… – тихо ответила девушка.

Донеслись голоса – в гостиную входили мона Фрабвик, Марлена и Магнус.

– Я намерен вскоре удалиться, – шепнул Хильде Эгонн. – И удалюсь я самым счастливым из людей… ведь теперь у меня есть надежда.

Ничего не ответив, Хильде отвернулась к окну, но Эгонн, замечая ее улыбку, понял, что получит и письмо, и всё, что захочет, спустя пару свиданий. «Добиться взаимности от Хильде! От Хильде, воспитанной бабкой в монастырской строгости!» Поздравляя себя с тем, что «дельце» у него заняло три минуты, Эгонн сел на скамью, намереваясь покинуть этот дом сразу после прощания с королевой Маргрэтой. И полагая ночью же вернуться в него вновь.

________________

Хижиной в Меридее презрительно именовали дом без отдельной спальни. В домах небогатых горожан не существовало разделения на мужскую часть дома и женскую, хозяйская спальня была общая. А для аристократов спальня издревле служила комнатой и для сна, и для омовений, и для легкого приема пищи, и для досуга, и для аудиенций. Со временем допускать в опочивальню посетителей-простолюдинов стало считаться неправильным – так появился кабинет, то есть кабина или будка, – в кабинете размещали помпезный трон для хозяина замка, скамью для его приближенных, стол для писаря. Далее у аристократов повелось так: в спальню были вхожи лишь друзья, в мужской гостиной собирались на большой совет, в кабинете секретничали. В женских покоях кабинета не имелось, что являлось понятным: у благонравной меридианки тайных дел от мужа или отца никак не могло возникнуть.

Пока Эгонн Гельдор очаровывал внизу Хильде, Рагнер в это время находился в своем кабинете с Хамтвирами. Кабинет обставлял его старший брат, Гонтер, на свой вкус: там, в квадратной комнате, возвышался у стены стул-трон, напротив будто раскрыл пасть камин, со стороны окон обосновалась скамья с резной спинкой – и ее застилало пестрое покрывало с лебедями (подарок от Хильде). В другом углу виднелся восьмиугольный письменный стол с подставкой для книги, рядом – шкаф, закрытый на врезной замок, в третьем углу застенчиво притулился умывальный столик. Трехъярусная полка у двери в спальню успела забиться вещицами, разложенными в беспорядке (Гонтер держал на полке ценные книги и дорогую посуду, Рагнер – всё подряд). Третья дверь из кабинета вела в гардеробную, ведь аристократы в Лодэнии одевались поутру именно в кабинете, у камина, заранее растопленного слугами. Из-за этого здесь развесили по всем стенам двенадцать зеркал, а из-за зеркал казалось, что Хамтвиров уже не трое – десятки, десятки старых Хильдебрантов в «петушиных шаперонах», десятки грузных Валор, сидевших на скамьях, и десятки высоченных Брантов, стоявших у окон с видом на море.

Рагнер сел на трон, повернувшись вправо к герцогской чете, и тоже размножился в зеркалах. Он вытянул ноги, скрестив их в лодыжках, и по привычке сложил руки на груди, дотронувшись пальцами до рукояти Анарима.

– Так, – первым заговорил Рагнер. – Я знаю, что ты, дедуля, уж получил письмо от короля… Давай без долгих бесед… Что ты хочешь взамен?

Хильдебрант любовался изумрудом на набалдашнике своей трости.

– Сперва хочу услышать твои посулы, внучок.

– Я отдаю Хильде Хаэрдмах – она станет графиней с новым родовым именем, взамен моего имени. Золото верну и добавлю сверху еще тысячу золотых. Четыре тысячи рон – великолепное приданое. Лучшего приданого, чем золото, и нет.

– Есть, – теперь Хильдебрант посмотрел ему в глаза. – Хаэрдмах – Хильде, половина твоей вотчины, Тидии, – мне. А золото оставь себе, внучок.

– А ты не подавишься половиной Тидии… – ошалел Рагнер. – Половина?!

– Любовь, похоже, стоит меньше половины убогих тидианских земель… – улыбался ему старик. – Торговаться – не имеет смысла. Я никогда не торгуюсь.

– Хочешь свою Морамну вернуть… – догадался Рагнер. – Всю Морамну!

– Понятное желание…

– Ах ты паучья черепаха!

– Всё, – поднялся при помощи трости Хильдебрант со скамьи. – Бестолковое жужжание мне слушать не по нраву.

– Когда же ты сдохнешь, наконец! – в сердцах воскликнул Рагнер.

– Еще не скоро… Не стоит на это рассчитывать, внучок.

– У Хильде никогда не будет наследников, – сказал ему вслед Рагнер. – Так и помрет девицей. Возможно, скоро помрет…