Три цветка и две ели. Первый том

– И верно: ее надо бояться, особенно весной, когда гадюки пробуждаются и ищут себе теплое жилье. Они могут заползти в подвалы или по деревьям в спальни, но люди об этом знают и прежде, чем почивать, проверяют под кроватью: нет ли там кого, а то ночью она как – цап! – резко схватил ее повыше талии Рагнер и услышал смех. – Хорошо, что тебе уже весело, а то мне самому страшно, что тебе не понравится в Ларгосе. И не бойся гадюки: она тварь ночная, днем сидит в глубоких норах или под пнями в лесу, а кусается, если только на нее наступить. Я за все шестнадцать лет ни разу ее не видел. Случай в моем замке был, что одна дама даже выжила – с того света вернулась. Дама эта тучная очень. Ее уж обмыли, уложили в горнице Ягодного дома, сжигать покойницу поутру собрались. А дама ночью воскресла, огляделась – и, понятно, к себе в спальню пошла – и нашла там супруга с ткачихой… Она ему кулаком по башке – как молотом – и в тот же миг тот мужик помер. Как раз его сожгли поутру, – тяжело вздохнул Рагнер. – И дама та – Железная Олзе. Теперь ты понимаешь, почему все ее боятся – гадюка ларгосская и та Олзе не взяла! И на мне ведь, чертовка, руку свою железную набила! Я до сих пор немного боюсь, что Олзе меня вновь поколотит… Зато я без страха оставил на нее свой замок, а то управителя у меня пока нет…

Глава VII

Обычная глушь

С ледников в Великую Впадину Тидии стекала уйма ручьев, сходящихся в озера, сплетающихся в речушки, а затем и в реки, чтобы в итоге излиться в Хельхийское море. Эти воды издревле заменяли тидианцам дороги. Широких, крупных рек в Великой Впадине насчитывалось три: Су́а, Ба́зера и самая полноводная – Вёка. Городок Ларгос вырос у моря и на правом берегу коварной Йёртры, тихой у устья, но бурной выше по течению, спокойной летом и зимой, но весной и осенью затопляющей левый берег. Всё восточное побережье Тидии ограждали россыпи рифов и крошечных островков, какие звали островками горя, ведь столько судов погубили эти коварные ловушки. Ларгос прятался за относительно крупным островом Фёо, защищавшим ларгосцев от холодных ветров, да чтобы большому паруснику пройти через Фёоский пролив, не наскочив на островки горя, от кормчего требовалось недюжинное мастерство. Таким образом, несмотря на то, что Ларгос являлся самым крупным городом в округе, многие корабли не заходили туда, и капитаны высаживали желающих попасть в Ларгос перед проливом, например, в городке Нюёдлкосе, а сами направляли суда в открытое море.

Земли городка Нюёдлкоса не принадлежали Рагнеру Раннору. Обширный округ южнее Ларгоса, являлся графством Гельдор, ведь некогда скромное баронское имение, после замужества Хлодии, превелико расширилось – от торговой дороги до левого рукава реки Вёки, а всё графство вошло в королевский домен (Гонтер, мышь, продал дяде!). Граф, будучи главой округа, должен был управлять феодом сам или через доверенных лиц, хранить порядок и защищать подданных, судить и женить землеробов, то есть должен был жить в своем имении большую часть года, объезжать земли и олицетворять собою закон. Но граф Эгонн Гельдор суровым северным краем не интересовался. Со слов Рагнера, Маргарита узнала, что земли Гельдоров облюбовали лесорубы-разбойники и прочая «мелкая поганка». Лесорубы в лесу графства разбойничали тихо, не желая привлекать внимания, искали только ценные деревья, и отнюдь не тихо жили в «драном-сраном Нюёдлкосе». А Рагнер ничего не мог поделать с таким неприятным соседом Ларгоса. Лесорубы платили подати и сборы как рыбаки, значит, мирской закон их защищал и без суда покарать их было нельзя; местный, несомненно, подкупленный судья их оправдывал и отпускал. Высший суд мог устроить граф. «Вот только Эгонн-ветрогон камзола своего золотого никогда не сунет в Нюёдлкос!»

Ларгос и Нюёдлкос разделяло где-то два часа пути по суше летом и почти четыре по снегу зимой. Летом также плавали на лодках, и этот путь мог занять при хорошем ветре всего час (всего час!). Рагнер ветру указать не мог, покарать его тоже – оставалось втройне ненавидеть Нюёдлкос.

А Маргарита умудрилась проморгать столь любопытный городок, полный занятных занятностей, – одни живые лесорубы-разбойники чего стоили, не говоря уж об «обители разврата», «притоне мерзостей» и «самой клоачной клоаки из клоак». И упустила она Нюёдлкос, отлучившись с верхней палубы на всего ничего. Девушка сделала справедливый вывод о том, что «клоачная клоака» весьма необширна, если даже вовсе не жалка.

________________

Ветер благоприятствовал, не случилось бурь, да едва «Роза ветров» вышла в открытое море, как заморосил дождик. И моросил он все пять дней и пять ночей пути. К утру тридцатого дня Трезвения он иссяк, но побережье виделось в легкой туманной дымке. Серое северное небо и серые волны…