Три Учебника Успеха (СИ)

Около 1861 года Г. Шлиман отправляет в родные края свою фотографию (он в цилиндре и в лисьей шубе до пят) с надписью - и с пророческой, и с шутливой: "Фотография Генри Шлимана, в юности - приказчика у г. Хюкштедта в Фюрстенберге; теперь - С.-Петербургского оптового купца 1-й гильдии, почетного потомственного русского гражданина, судьи С.-Петербургского торгового суда и директора Императорского государственного банка в С.-Петербурге". Гильдейским купцом он стал, судьей торгового суда он стал (или ему предстояло стать примерно в этот период), потомственным гражданином - станет. Но уже давно вызрело у него желание "оставить торговлю" ("я не могу больше выносить треволнений", "в Греции философия и история с пользой займут мои дни", "я хочу на свежий воздух к крестьянам и животным" [Богданов И.А., 2008 а. С. 260]). Прозорливое стремление покончить с делами появилось у него в последний год Крымской войны (1856 г.), незадолго до "края пропасти" [Богданов И.А., 2008 а. С. 257], но после колебаний он принял решение продолжить коммерческую деятельность...

Директором Императорского государственного банка в С.-Петербурге он не хотел, да и не мог стать. Банка с таким названием просто не существовало. Согласно пункту 4 Указа от 31 мая 1860 года Александра II было утверждено наименование "Государственный банк". Но могли ли знать об этом далекие земляки? Могли ли они знать о все более усиливающемся намерении Г. Шлимана переменить род деятельности? Профессиональное напряжение коммерсанта несколько спало; почему не пошутить над милыми родственниками и земляками..? (Со своим детским другом, земляком-мекленбуржцем Вильгельмом Рустом "он часто переписывался, избрав его объектом своих мрачноватых острот, - так, например, он долго уговаривал семидесятилетнего старика начать кататься на коньках"; описав Русту мумию фараона Рамсеса II, его трудолюбие, сооружения, победы Г. Шлиман прибавляет: "А между тем он не больше тебя, с ног до головы 1 метр 72 сантиметра..." [Мейерович М.Л. С. 170].)

В Троаде, да и в Греции у Г. Шлимана были и свежий воздух, и конь для верховой езды, и занятия наукой, и местные крестьяне, нанятые для раскопок. Ничего из перечисленного ни "Императорский государственный банк в С.-Петербурге", ни даже "Государственный банк" ему предложить не могли.

"Я отличный пловец и заплыл далеко от берега. Вдруг вижу - прямо на меня плывет огромная рыба с широко разинутой пастью! Что было делать? Удрать от нее невозможно, и поэтому я съежился в комок и ринулся в ее разинутую пасть, чтобы поскорее проскользнуть мимо острых зубов и сразу очутиться в желудке. Не всякому пришла бы в голову такая остроумная хитрость, но я вообще человек остроумный и, как вы знаете, очень находчивый. (...) Едва только блеснул первый свет, я стал кричать громким голосом на чистейшем итальянском языке (о, я знаю итальянский язык превосходно!), что я рад видеть этих добрых людей, которые освободили меня из моей душной темницы. (...) Их изумление возросло еще больше, когда из рыбьей пасти выскочил я и приветствовал их любезным поклоном. (...) Итальянцы, среди которых я теперь очутился, сразу увидели, что я человек замечательный, и предложили мне остаться на корабле вместе с ними. Я согласился, и через неделю мы причалили к турецкому берегу" (Э. Распэ. Приключения барона Мюнхаузена).

Некоторая сказочность формируется и у тех, кто общается с Г. Шлиманом.

Например, сын Сергей в письме от 5 июня 1873 года поздравляет отца с "блистательным" завершением "деятельности в Троаде, оставив и воздвигнув как себе, так и всему потомству нетленный памятник. Найденные Тобою ключи Скейских ворот, дом Приама, храм Миневры и др. откопанные предметы можно считать верхом совершенства и удивления" [Богданов И.А., 2008 б. С. 218-219]. Сергей еще не знал об обнаружении "клада Приама", который по официальной версии был найден в последний день раскопок, 17 июня 1873 года ["Шлиман, Генрих"]. Так что комплементарная сказочность Сергея оказалась не просто проявлением стилизованных взаимоотношений, а сопровождением сбывающейся сказки.

Персонажем сказки постепенно стал становиться и Р. Вирхов. Р. Вирхов подтвердил статус исторической личности, став в Троаде героем местной легенды [Шлиман Г. Илион. Т. 2.С. 462].

Во-вторых, сказочность может быть использована для тестирования и проектирования будущего (позитивно проектирующий футуристический эффект).

"Однажды, спасаясь от турок, попробовал я перепрыгнуть болото верхом на коне. Но конь не допрыгнул до берега, и мы с разбегу шлепнулись в жидкую грязь.

Шлепнулись - и стали тонуть. Спасенья не было.

Болото с ужасной быстротой засасывало нас глубже и глубже. Вот уже все туловище моего коня скрылось в зловонной грязи, вот уже и моя голова стала погружаться в болото, и оттуда торчит лишь косичка моего парика.