Три века с Пушкиным. Странствия рукописей и реликвий

Вот как о том писал сам Пушкин: «Дед мой, Осип Абрамович (настоящее имя его было Януарий, но прабабушка моя не согласилась звать его этим именем, трудным для её немецкого произношения: Шорн шорт, говорила она, делат мне шорни репят и дает им шертовск имя) – дед мой служил во флоте…»

Так, благодаря несогласию Христины Матвеевны младенец, в будущем – флотский капитан и дед поэта, получил иное, библейское имя – Иосиф, в народной же вариации – Осип.

«Христина немочка», а в её жилах текла немецкая и шведская кровь, оказалась доброй женой и рачительной хозяйкой. В семье царили любовь и согласие, свидетельством чему строки духовника Христины лютеранского пастора Геннинга: «Госпожа генеральша, впрочем, очень утончённая дама с хорошим характером и находится сейчас в самом расцвете сил». Пастор, исполняя просьбу обоих супругов, хлопочет о домашнем учителе для детей генерал-майора Ганнибала, студенте, «особенно искусном во французском языке». Надлежащему образованию детей способствовала и богатейшая домашняя библиотека с книгами по философии, политики, истории, географии.

Так что «госпожа генеральша», она же «утончённая дама», не только исправно рожала детей своему темнокожему супругу, но и пеклась об их образовании, чему способствовал и высокий достаток в семье.

…В ноябре 1741 года на престол взошла императрица Елизавета Петровна. И крестнику отца, «духовному брату» (!) русской царицы, вскоре будут оказаны высочайшие монаршие милости: в январе 1742 года по указу государыни Ганнибал произведён (через ранг) в генерал-майоры.

Сохранился интереснейший документ – прошение Ганнибала к Елизавете Петровне: «По Всемилостивейшему Вашего Императорского Величества указу, за верные мои и беспорочные службы, пожалован в Генерал-Майоры от Армии и в Ревель обер-комендантом и деревнями Всемилостивейше награжден; а на дворянство Диплома и Герба не имею и прежде не имел, понеже в Африке такого обыкновения нет». И далее просит Абрам Петрович «в память потомкам моим» его дворянство подтвердить и пожаловать родовым гербом.

Просьба была уважена, и у Абрама Ганнибала появился собственный герб с изображением африканского слона под короной. Не хотел ли таким образом прадед поэта напомнить о своём высоком происхождении?! Ведь именно на боевых слонах и начал свой поход на Рим древний карфагенский полководец Ганнибал.

«Елизавета, вступив на престол, осыпала его своими милостями», – с благодарностью отметит правнук царского арапа. В романе же о прадеде-африканце поэт сочтёт нужным поместить красочный эпизод, указующий на близость будущей императрицы с питомцем государя-отца.

Александр Пушкин:

«Две юные красавицы, высокие, стройные, свежие как розы стояли за нею (императрицей-матерью Екатериной. – Л.Ч.) и почтительно приближились к Петру. «Лиза, – сказал он одной из них, – помнишь ли маленького арапа, который для тебя крал у меня яблоки в Ораньенбауме? Вот он: представляю тебе его». Великая княжна засмеялась и покраснела».

И могла ли Елизавета Петровна, возложив на себя царскую корону, отказать в просьбе любимца отца и друга с детских лет?!

Позднее, будучи уже генерал-аншефом, Ганнибал исполнял должность главного директора Ладожского канала и кронштадтских укреплений.

Но вот умирает государыня Елизавета Петровна, благоволившая своему крёстному брату, и поседевший генерал-аншеф Ганнибал принуждён уйти в отставку без должных почестей и наград. Знать бы престарелому генералу, что участь его могла быть иной, ведь до падения Петра III оставалось менее трёх недель… На российский трон взошла супруга несчастного императора Екатерина II.

С многочисленным своим семейством Абрам Петрович обосновался под Гатчиной, в имении Суйда, и прожил там, «как философ», около двадцати лет.

В деревне, где Петра питомец,
Царей, цариц любимый раб
И их забытый однодомец,
Скрывался прадед мой Арап…

«Он (прадед) написал было свои записки на французском языке, но в припадке панического страха, коему был подвержен, велел их при себе сжечь вместе с другими драгоценными бумагами», – сожалел поэт о невосполнимой потере.

Где, позабыв Елисаветы
И двор и пышные обеты,
Под сенью липовых аллей
Он думал в охлажденны леты
О дальней Африке своей…