Три века с Пушкиным. Странствия рукописей и реликвий

Прояви тогда Бонч-Бруевич хоть малую активность, и реликвии из Маркучая были бы спасены! Но, увы, история не знает сослагательного наклонения. А жаль!..

«Твоё немеркнущее имя»

В мае 1900 года в историческом центре Вильны, у подножия Замковой горы, наблюдалось великое столпотворение: ждали открытия нового памятника. И наконец белое покрывало медленно и торжественно спустилось, и взору горожан предстал знакомый лик Александра Пушкина в ореоле курчавых волос!

Так уж случилось, что памятник Пушкину по неведомым ныне причинам не успели открыть к столетию поэта, посему торжество пришлось отсрочить на год.

Постамент из чёрного мрамора был изготовлен финской фирмой «Коссъ и Дюръ». Сам же бюст поэту и декоративная лира, украшавшая постамент, отлиты в Петербурге, на знаменитом заводе Берда – том самом, куда некогда была отправлена на переплавку «Медная бабушка», бронзовая статуя Екатерины Великой (чьей судьбой так много занимался Александр Сергеевич!), и, по счастью, выкупленная братьями-купцами из Екатеринослава.

«Явление» Пушкина в центре литовской столицы встречено было с истинным ликованием. Звучали восторженные речи «отцов города» и местной интеллигенции, к мраморному пьедесталу несли венки и живые цветы. И, разумеется, самыми желанными, самыми дорогими гостями в тот майский день – в день рождения поэта, его сто первую годовщину, – была чета Пушкиных: Григорий Александрович и Варвара Алексеевна. Памятник поэту торжественно освятили.

На старинной, пожелтевшей от времени открытке будто уцелел исчезнувший мир: по парковым дорожкам, ведущим к памятнику Пушкину, прогуливаются юные барышни в сопровождении маменек, кормилицы везут коляски с детьми, на садовых скамейках чинно беседуют студенты. Идиллия былых времён…

Памятник Пушкину в старой Вильне. Почтовая открытка. 1900-е гг.

Не судьба была Александру Сергеевичу «укорениться» в сердце старой Вильны, на Кафедральной площади. Сквер у подножия Замковой горы с высящейся на ней башней Гедимина стал именоваться Пушкинским. Вскоре Литву, как и всю Россию, сотрясли пушечные раскаты Первой мировой. А памятник Пушкину в 1915-м, когда немецкие войска подошли к городу, сняли, отправив в Россию, где он в смутные годы Октябрьского переворота и Гражданской войны и затерялся… Волею властей, со дня на день ожидавших занятие немцами Вильны, вместе с пушкинским бюстом из города спешно «эвакуировали» памятники генерал-губернатору графу Михаилу Муравьёву и императрице Екатерине Великой.

Когда спустя годы в Вильну вошли польские войска, то на прежнем пушкинском постаменте установили бюст Станиславу Моню́шке, творцу национальной оперы, классику вокальной лирики. Сам же постамент перенесли в сквер близ костёла Святой Екатерины, где и встал памятник славному польскому композитору.

…Пришёл черёд другим временам: иным войнам и иным победам. Ровно через десять лет после того, как знамя Победы взвилось над поверженным Рейхстагом, новый памятник Пушкину, работы скульптора Бронюса Вишняускаса, победоносно занял былое место в центре старого города. На постаменте читалась единственная надпись на литовском: «Puškinas».

Вспомним, что именно так, лишь одной фамилией, любил представляться и сам поэт: «Пушкинъ» – значилось на его визитной карточке.

И стоял памятник Пушкину в центре Вильнюса, будто на посту, до переломных в новейшей истории лет. В 1992-м его демонтировали и перенесли в заповедную усадьбу Маркучай, словно отправив в новую «ссылку». Бронзовый Пушкин «взирает» со своего гранитного постамента на дом, ставший родовым гнездом для младшего сына. Хорошо, хоть нашлось великому поэту достойное место в старинной и нечужой для него усадьбе!

Великий князь и его потомки

А на Кафедральной площади Вильнюса, у подножия Замковой горы, высится ныне иной памятник – великому князю Гедимину: стальной князь в ратных доспехах, спешившийся с боевого коня, держит в одной руке меч, касаясь лишь его лезвия, а другую – словно простирает к неведомым потомкам. Внизу на постаменте, у ног князя, задрал голову в вечном вое каменный волк. По легенде, вой волка-оборотня, что слышал Гедимин во сне, истолкован был кудесниками как призыв возвести на сем месте город, что прославит в веках имя его создателя…

Знать бы литовцам – тем, кто с таким небрежением отнесся к памяти русского гения, – что в его родословии есть ветвь, прародителем коей был сам великий князь… Гедимин! Или по-литовски Гедиминас. И в том, что бюст поэта был установлен невдалеке от башни Гедимина, древнейшего памятника Литвы, видится ныне некий сакральный смысл. Но что до того было «патриотам», перед чьими затуманенными националистическими идеями взорами русский поэт представал чуть ли не оккупантом?!