Три века с Пушкиным. Странствия рукописей и реликвий

Как жаль, что не Валерьяну Чудовскому удалось прочесть те исполненные поэтической грусти строки! Да, не ему выпала честь стать первооткрывателем «Тагильской находки», названной тотчас «находкой века»! А ведь письма семейства Карамзиных, адресованные в Германию к Андрею Николаевичу Карамзину, хранились в то время в семейном архиве одной из жительниц Нижнего Тагила, позднее став достоянием местного краеведческого музея.

…Отбыв сибирскую ссылку, Чудовский вернулся в город на Неве, получил дозволение преподавать в одном из ленинградских институтов. Но уже в 1935-м над ним вновь сгустились тучи. Спустя два года в Уфе, ставшей местом новой ссылки, Чудовский был арестован и приговорён к расстрелу. Якобы за содействие некоей мифической «Польской организации войскова». Ноябрьский день 1937-го, года печального пушкинского юбилея, стал последним в жизни бывшего лицеиста.

Ещё кого не досчитались вы?
Кто изменил пленительной привычке?
Кого от вас увлек холодный свет?
Чей глас умолк на братской перекличке?
Кто не пришел? Кого меж вами нет?

Валерьян Чудовский, уроженец Минской губернии, сгинул в далёкой от родных мест и от любимого Петербурга башкирской столице.

Георгий Петрович Блок (1888–1962). Коренной петербуржец. Окончил Императорский Александровский лицей с золотой медалью в 1909-м. Литературовед, переводчик и писатель.

Когда-то его двоюродный брат Александр Блок посвятил Пушкинскому Дому вдохновенные строки:

Имя Пушкинского Дома
В Академии Наук!
Звук понятный и знакомый,
Не пустой для сердца звук!

Это одни из последних стихов Александра Блока, сочинённые им в феврале 1921-го – в дни горькой памяти смертоносной дуэли и кончины Пушкина. Автора тех строк не станет в августе того же года. «Скончался Александр Александрович Блок, первый поэт современности, – вздохнёт Андрей Белый, – смолк первый голос; оборвалась песня песен; в созвездии (Пушкин, Некрасов, Фет, Баратынский, Тютчев, Жуковский, Державин и Лермонтов) вспыхнуло: Александр Блок».

Верно, любовь к поэзии у Георгия Блока была на генетическом уровне. Лицеистом он обожествлял своего гениального однокашника, потому и почёл за счастье – в том же в 1921-м! – поступить на службу в Пушкинский Дом, стать учёным хранителем рукописей, в их числе – и пушкинских. Ему выпала невероятная удача найти и приобрести для Пушкинского Дома архив Афанасия Фета. Борис Львович Модзалевский, маститый пушкинист, поощрял молодого сотрудника к новым трудам, итогом коих и стала книга Георгия Блока о первых поэтических опытах Фета.

Случилось то значимое в литературном мире событие в 1924-м, а уже в начале следующего года учёный хранитель рукописей давал показания следователям по «Делу лицеистов». Видимо, «вину» Блока признали не столь значительной: он «отделался» трёхгодичной ссылкой на Северный Урал. Осенью 1928-го, после жёсткого «испытания Севером», Георгий Петрович благополучно вернулся в Ленинград.

В родных пенатах его ждала интереснейшая и кропотливая работа над Полным собранием сочинений А.С. Пушкина. Под эгидой самой Академии наук СССР! Попутно Георгий Блок защитил кандидатскую диссертацию «Пушкин в работе над историческими источниками». И в ней был дан самый тщательный анализ труда Пушкина над «Историей Пугачёва», о том, как скрупулёзно поэт собирал свидетельства о самозванце в казачьей станице Берда, в Оренбурге, в Казани…

Перу учёного принадлежит оригинальная работа «Пушкин и Шванвичи»: оказалось, один из героев «Капитанской дочки» – предатель-дворянин Швабрин имел свой исторический прототип.

Георгий Блок – один из немногих лицеистов, кто счастливо избежал суровой кары и остался до конца дней верен любимому делу. В последние годы, а Георгий Петрович мирно почил в Ленинграде в феврале 1962-го, он не прекращал давней работы над словарём русского языка XVIII столетия. Словно в противовес всем реалиям советской жизни.

Павел Евгеньевич Рейнбот (1855–1934). Секретарь Пушкинского лицейского общества, учёный хранитель Пушкинского Дома при Академии наук; библиофил, коллекционер.

Выпускник Императорского Александровского лицея 1877 года. Став дипломированным юристом, снискал известность отнюдь не модного адвоката и не строгого обличителя-прокурора. Нет, в Петербурге он прославился как страстный библиофил, собиратель Пушкинианы и редкостных фолиантов XVIII века.

Пушкинский «Медный всадник» с иллюстрациями Бенуа; гоголевский «Невский проспект» с рисунками Кардовского; басни Крылова, украшенные «быстрой кистью» Орловского (художника, некогда восхищавшего Пушкина) – это лишь малая толика из книжных «жемчужин» Павла Рейнбота.