Три всполоха в священном гроте

Немилосердно ныло в основании челюстей: это в очередной раз сводило спазмом мышцы. Раймонд сделал глубокий вдох, наполовину зевок, несколько раз аккуратно повернул голову, стараясь расслабить мышцы хоть где-то. Боль стихла – совсем немного, но достаточно, чтобы не обращать на нее внимания.

Генерал Раймонд Эрраго не привык чувствовать, что у него что-то болит. Разумеется, старые раны в руке и ноге давали о себе знать, а спина щедро благодарила его за очередную ночь под открытым небом. Однако Раймонд научился не замечать этого. А вот боль в челюстях попросту злила. В задумчивости он несколько раз сложил листок бумаги, который держал в руках. Письмо от кузена, ничего не значащее, с поздравлениями и дежурными вопросами. Но Раймонд не получал от щеголя-родственника никаких весточек два месяца. Действительно, с чего бы ему поддерживать связь с генералом, которого проклинает вся столица?

Последний раз письмо от кузена пришло Раймонду в городке Лойли. Тогда все казалось простым и понятным, они знали, что вскоре соединятся с армией фельдмаршала Интоли и дадут корлентам хороший бой. Кто бы мог подумать, что их ждёт этот страшный сон. Бесконечное отступление, маневры из клещей противника, весть об окружении и разгроме главнокомандующего и генеральная баталия на подступах к столице.

Но то был страшный сон всего Шестого корпуса{?}[Корпус (здесь) – армейское подразделение из нескольких дивизий, обычно включающее в себя все роды войск (пехоту, кавалерию, артиллерию)], а генералу Эрраго достался личный кошмар, потому что во всем обвинили его. За приказ отступать вместо того, чтоб прорываться на помощь Интоли. И неважно, что этот прорыв рисковал оставить Гафельд вообще без армии. «Интоли разбит, а корленты подошли к Кане, потому что Эрраго струсил и отступил». Сначала он пытался спорить с этой фразой, потом ее стало так много, что сил хватало лишь, чтоб не утонуть в ней с головой. Офицеры штаба говорили о трусости командующего уже не таясь, а солдаты с готовностью слушали. Армии нужно было кого-то ненавидеть. Они нашли цель.

Поначалу Раймонду казалось, что это глупая ошибка и она вскоре решится. Но его доводы о невозможности прорыва натыкались на глухую стену, а аргументы о необходимости отступления – на неприкрытый протест. На каждом военном совете штаб, а особенно его начальник Шарт требовали немедленной атаки. Офицеры писали военному губернатору, в министерство и самому императору с откровенными предложениями сменить командующего. Узнавая об этом, Раймонд бледнел, сжимал зубы, а потом ещё более невозмутимым голосом отдавал приказы, за которые его ненавидели или презирали.

Во всем этом горела путеводной звездой надежда. Соединиться с резервной армией из союзной Тефы под началом его старого знакомого Меклера, разбить корлентов и лично объяснить императору все причины, приведшие кампанию в болото. А пока того не свершилось, оставалось одно: терпеть. И все же, когда в ответ на обычное приветствие командующего, объезжающего полки, солдаты отвечали гробовым молчанием, что-то внутри него надломилось мучительно и безвозвратно.

Пока Шестой корпус, объединенный с тефалийцами Меклера в Южную армию, укреплялся на позиции под самой Каной, командующего срочно вызвал император. Этот разговор, вопреки ожиданиям, оказался хуже всего предыдущего. Дориан не стал слушать его доводов и заявил, что если битва будет проиграна, то командующий пойдет под суд. Тогда генерал Эрраго и понял: это конец. Ему дозволялось искупить вину победой у Дерсы, но не оправдаться. И уж тем более не перестать быть трусом, погубившим своего главнокомандующего. Раймонд собрал последние силы, чтоб порекомендовать императору вывезти из столицы все ценности и людей на случай, если поле боя все же уступят корлентам, и покинул путевой роденкридский дворец.

Время было позднее. Небо застилали облака, и в зыбком свете уличных фонарей Раймонд споткнулся на лестнице, неловко приземлившись об колено, но даже не почувствовал удара. Молодой адъютант Доув подал ему руку, помогая подняться. От ворот к ним спешила высокая фигура в синем платье.

– Генерал, я еду вместе с вами, – отчеканила эрцгерцогиня Лорелай. Личный телохранитель императора и опытный маг, она участвовала в нескольких битвах вместе с армией, поэтому новость была хорошая… Если б только она что-то значила. – Поверьте, Его Величество слишком расстроен, чтобы судить здраво. После победы будет совсем другой разговор.

– Благодарю, Ваше Сиятельство, – медленно ответил Раймонд. – Однако я не уверен в победе и ещё меньше уверен в другом разговоре. Не сомневаюсь в благородстве Его Величества, просто самым лучшим для меня будет не пережить этого сражения.

– Я считаю это несправедливым, – заявила Лорелай.

Он молча отвязал коня и взобрался в седло, сопровождаемый внимательным взглядом Доува. Ничего, второй раз адъютанту не придется ловить своего командующего.

– Бой будет жестоким, – наконец произнес Раймонд. – Я попросил бы вас поберечь себя. Вам, в отличие от меня, есть что терять.