Три всполоха в священном гроте

Хейан замер. Взгляд его метался из стороны в сторону – и всюду встречался с безупречно выстроенными схемами. Множество неординарных плетений, соединенных в одно. Сложные и в то же время необычайно изящные и красивые, мерцающие слабым перламутром. Они будто негромко смеялись над всеми его попытками сотворить нечто подобное.

– Что именно ты хочешь сделать? – донесся до него голос Лилиан.

– Развернуть, разложить на составляющие и отыскать рисунок контроля, – произнес Хейан ровным, почти неживым голосом.

Для него вдруг стал ясным до нелепого очевидный факт. Сотню лет назад Матисс не просто вскрыл это плетение, чтоб получить власть над Накопителем, а переделал его на свой манер. Хейан не знал точно, насколько сложным был изначальный узор, но перед витиеватыми, но притом удивительно изящными элементами своего лучшего друга он чувствовал в два раза больше бессилия, чем перед любым творением внутренней стороны. Слишком ясно вставали перед глазами все те разы, когда Хейан пытался сделать что-то не хуже – и неизменно проваливался. Матисс не смеялся над его попытками в открытую, но в его глазах была видна какая-то кроткая снисходительность мастера к ни на что не способному подмастерью.

Успокоиться. Прошло столько лет, он стал сильнее, умнее, опытнее. То, что в пятнадцать казалось чудом, к двадцати пяти должно превратиться в ремесло. Вдобавок рисдрену подвластен огромный объем плетений. Пусть даже он не умеет интуитивно уловить структуру чужих заклинаний, как это делал Матисс. С запасами порфиры можно растянуть, развернуть этот бесконечный узор, заменяя собственными громоздкими узорами функцию изящных связей и перемычек. Превратить объемное плетение в картину на плоскости, закрепив его так, чтоб можно было поочередно изучать каждый участок. Потратить бесконечное количество времени, превратиться в дотошного зануду, каким эрцгерцог Камт никогда не был, но все же найти проклятый рисунок контроля.

Хейан шагнул ближе, сосредотачиваясь на небольшом участке плетений, прикрепляющихся к тонким прутьям решетки. Он внимательно рассматривал его. Вот же, знакомые шаблоны, но как интересно они сделаны и как аккуратно соединены с прочими узорами! Вдруг почудилось лицо Матисса, с легкостью сплетающего несколько, казалось бы, несовместимых участков в одно целое, представилась его удовлетворенная улыбка. Хейан почувствовал настоящее бешенство.

Он готовился к этому моменту столько лет – чтоб, как и сотню лет назад, ощутить свою полную беспомощность перед тем, что делал Матисс. В груди снова запылало жаром – и на этот раз он перешёл в жгучую боль. Хейан хотел закричать, отскочить в сторону, но тело больше не повиновалось ему. Земля качнулась. Небо насмешливо посмотрело ему в глаза. Потом исчезло и это.

Лорд Гаравис Эсет был высоким, но сутулым стариком с мощными плечами и широким шагом. До сих пор их связывали лишь письма, которые оба слали в самых любезных тонах. Но сегодня Раймонд Эрраго впервые встретился с корлентским лордом, приехавшим на переговоры о мире… и не только на переговоры. Гроту требовалось сила, некогда отданная трем великим родам Корлента – лордам Данам, Эсетам и Руавесам. Поэтому в посольстве принимали участие не только матерые дипломаты, но в первую очередь главы этих родов.

Гаравис Эсет был самым старшим и опытным среди них. Остальные оказались вообще мальчишками, а он много лет занимался магией, но и в политике был хорош. Потому правительство Корлента согласилось отправить его в Гафельд. По договоренности с генералом Эрраго и императором лорды Эсет, Дан и Руавес прибыли заранее. Другие корлентские дипломаты и посольства остальных стран приезжали на следующей неделе. И только Гаравис знал, чем вызвана эта спешка, а потому и стоял сейчас напротив Раймонда.

– Как прошла дорога, как вас разместили? – при встрече эти вопросы звучали у него совершенно бездумно, оставляя время поразмышлять о главном.

– Все хорошо, благодарю, – голос Гарависа был звучным, а слова – неторопливыми. Он все больше производил впечатление спокойного и надежного человека, несмотря на доносившиеся до Раймонда слухи о его ненависти к Гафельду. – Хотя в комнате Далласа Дана недостаточно света. Но я поговорил с сопровождающим нас офицером, и он пообещал все уладить.

– Вы не против прогуляться по парку? – предложил Раймонд. Сейчас они стояли возле крыльца императорского путевого дворца, в южном крыле которого разместили знатных гостей.

– Благодарю. Мне хотелось бы прикоснуться к местам, где случилось столько интересного.

– Но самое главное случилось здесь, – Раймонд кивком головы указал на величественный храм за императорским дворцом. Да, корленты верили в луну как-то по-своему, а потому храм их вряд ли привлекал, однако место явления луны не могло не заинтересовать. Это была главная причина, которой лорд Эсет объяснил свое желание остановиться на несколько дней в Роденкриде.

– Ошибаетесь, – покачал головой Гаравис. – Самое главное произошло в пределах парка. Здесь лишь красивое место поклонения.