Три запрета Мейвин (СИ)

Сопровождаемая молодым дозорным, я шла по хрустящей битым камнем расщелине и размышляла так: Фэлтигерну не в чем упрекнуть меня, хотя бы оттого что редкая жена решится ради мужа на сравнимые жертвы. Впрочем, верно и то, что я и в мыслях не полагала Фэлтигерна своим мужем: для меня он был законным королём Тары, не более и не менее.

За такими раздумиями я вступила во влажную прохладу грота, в низкий и тесный проход, крошащийся мелкими комьями земли и опутанный густыми космами корней. Подземную тьму изгнал свет множества костров, вокруг каждого лежали или сидели люди: по пятеро, десятеро, когда и больше. Немалую силу собрал под своей рукой Фэлтигерн. Что ж, тем вернее удастся ему удержать власть, когда я помогу завоевать её.

— Мейвин?..

— Сестра!

— Как ты здесь? Для чего?

И опомниться не успела, как меня обступили братья, шумные, по-прежнему готовые сверкать в улыбке ровными рядами зубов, от души хохотать над всякой шуткой, точно не было войны и смертей, точно не затворялись за спиной ворота отчего дома. И я безотчётно улыбалась в ответ, закруженная в хороводе объятий, поцелуев и смеха.

— Что это ты, сестра, как будто похудела? Или захворала чем?

— Так, притомилась в дороге. Отосплюсь, отъемся, ещё краше стану, — легко отвиралась.

— Гляди, сестрёнка, — подмигивал Лиэн, — муж до зари не даст и глаз сомкнуть.

— Уж так по тебе стосковался, — подначивал Луаран.

— Что ни день вспоминает, — серьёзно кивал головою Лахтна.

— А уж что ни ночь… — закатил бесстыжие глаза Лонног.

Я ткнула трепливого братца под рёбра:

— Он-то мне и нужен.

— Ещё б не нужен! на Бельтайн ведь и не налюбились толком.

— Ох, молчи, братец. Всё б тебе зубоскалить! Для серьёзного дела нужен.

— А я разве шутки шучу? Самое что ни на есть серьёзное дело.

Братья грянули вдогон хохотом, едва с ног не снесли. Жаль, я уже не могла, как прежде, посмеяться с ними.

Неприметно дожидавшийся меня в стороне провожатый повёл дальше, в обход сборищ. Обширный и многолюдный, лагерь был тих и выстроен в видимом порядке. Всякий занимался своим делом, ниоткуда не доносился шум перебранки или драки, привычный и едва ли не обязательный всюду, где собирался вооружённый люд.

Я слышала за собой и вокруг себя тихий говор, точно пролетающий ветерок, — то разносилась весть о прибытии молодой королевы. Голоса и взгляды украдкой не смущали: мысли мои были далеко и иное занимало чувства, да и во внимании этом не ощущалось ничего оскорбительного, зложелательного — окружавшие меня люди любили своего короля и готовы были полюбить королеву, вовсе её не зная, не видя прежде, за то лишь, что король любит её.

Воин указал на шатёр, стоящий не так чтоб наособицу, но чуть в стороне от прочих, и предупредительно отвернул полог, с поклоном провожая внутрь, в тёплый багровый полумрак.

Невольно склонившись в низком входе, я шагнула в недра шатра. В жаровне коралловой россыпью светились угли, разбавляя красноватым отсветом темноту. От углей расходились волны жара; сухой дрожащий воздух не насыщал, ложась тяжестью на грудь и лоб.

У самого огня на ворохе шкур, зябко нахохлившись, сидел старик. Как видно, в зрелые лета он обладал исполинским ростом, потому как, даже придавленный грузом старости на плечах, в согбенной своей позе он был приметно высок. Многослойные одежды лишь едва скрадывали его худобу; разной длины волосы пребывали в беспорядке, борода жидка и спутана. На длинном и унылом лице с вислым птичьим носом жили лишь глаза, но они были так замечательны, что принуждали тотчас забыть впечатление от нескладной до нелепости фигуры. Ежевично-тёмные, остро глядящие из-под клочковатых кустов бровей, они были глазами колдуна, могущего не только отыскать и обратить себе на благо магию Той Стороны, но и сплести сеть собственного колдовства.

Про себя я возблагодарила удачу, что послала Фэлтигерну подобного сторонника. Верю: после моей смерти колдун не оставит короля своими советами и силой.

Старик бросил на меня единственный взгляд, после чего вновь сонно смежил веки, но этим взглядом узнал обо мне не меньше, чем если бы я решилась на долгий откровенный рассказ. Я заметила короткий наклон головы — колдун признал во мне знающую.

Огонь зажгли для одного вечно мёрзнущего колдуна: прочие мужчины, бывшие в шатре, явно тяготились духотой и жаром. Закалённые и непривычные к излишествам, они были облачены лишь в расстёгнутые безрукавки или вовсе обнажены до пояса. Могучие торсы бронзовели от пота; торквесы, широкие наручи и бляхи на поясах из воловьей кожи кроваво блистали.

Ощущая себя опустошённой от скорого свершения всех чаяний и дерзновений, медленными от неловкости пальцами я откинула с головы накидку.

Впрочем, Фэлтигерн узнал жену прежде этого, в два шага очутившись напротив. Его руки сомкнулись на моих предплечьях, глаза неверяще и жадно блуждали по запрокинувшемуся лицу, по скрытой плащом фигуре.

— Мейвин… — не сказал, выдохнул. — Что с тобою сталось?

«Измажь я сажей лицо, обрежь долгие косы, обрядись в чумные лохмотья взамен ярких платьев… взглянул бы ты в мою сторону?»