Три желания для художника

– Энди… – я на миг замялась, – что за история приключилась у тебя лично? Лео вскользь упомянул о какой-то джиннии, которая чуть не сломала тебе жизнь.

Он помрачнел, шумно выдохнул и отвернулся. И я почувствовала себя виноватой.

– Прости, – прошептала едва слышно. – Мне, наверное, не стоило…

– Ну почему же, – ровным тоном произнес Энди, перебив меня. – Столько лет прошло… Почему бы не рассказать о той, которую я любил больше жизни? Вот только… счастливого конца у этой истории не будет, Шая.

Я поежилась и не решилась что-либо ответить на такое.

– Семь лет назад после очередного спектакля, – безжизненным голосом начал он свой рассказ, – ко мне в гримерку пришла джинния. Принесла цветы, сказала, какой я молодец… Она не была ослепительной красавицей, но я влюбился с первого взгляда… Настолько, что был готов умереть ради нее, если бы она позволила. На мое пылкое признание она отреагировала снисходительно. И даже согласилась на свидание. Я летал над землей, как влюбленный впервые мальчишка, – с горечью сказал актер, – и даже не замечал, что для нее я… словно домашнее животное. Забавно, мило, но не больше. Тем сильнее был удар, когда она сказала, что отношения с человеком ее не интересуют. Впрочем, потом добавила, что если уж я так без нее не могу… она, так и быть, согласна заключить со мной вассальный договор.

Я вздрогнула и посмотрела на него.

– Так у тебя…

– Но я был счастлив и рабству, хоть и такому, – словно и не слышал меня Энди. – Главное, чтобы быть рядом с ней… Первые три месяца она таскала меня повсюду с собой. Ну, как карманную собачку. Потом все чаще была занята… Я жил здесь, в Ольмейре, а она приезжала раз в неделю – посмотреть спектакль, поужинать со мной. Ну и божественную энергию забрать, как же без этого… Затем ее приезды сократились до раза в месяц… А спустя два года после нашей первой встречи она вообще перестала появляться. Я, как дурак, ждал… – Я заметила, как он стиснул зубы и сжал кулаки. – Оправдывал ее, как мог… Пока через полгода мне не пришли документы, в которых было сказано, что вассальный договор расторгнут.

– Как – расторгнут? – растерялась я. – Джинны же обычно…

– Да, я знаю. – Теперь Энди посмотрел на меня. – Такие договора обычно пожизненны. И прекращают действовать в случае смерти одного из партнеров.

– Мне так жаль… – прошептала я, не зная, что еще сказать.

– Не стоит, она не умерла, – саркастически ухмыльнулся актер. – Я же не мог просто оставить это все… Решил хоть на могилку сходить, пр-р-ридурок, – рыкнул он. – Но вместо этого… в родном Ольмейре… увидел ее. С каким-то молодым пареньком. Который смотрел на нее восторженным взглядом и декламировал полные обожания стихи. Меня, Шая, просто выбросили, – со свистом выдохнул он. – Как старый, испорченный накопитель.

И хоть умом понимала, что уж я-то точно ни в чем не виновата, но стыдно все равно было. Словно принадлежность к джиннам пятнала меня сама по себе.

– Не бери на свой счет, – как-то очень по-доброму улыбнулся Энди, чутко среагировав на мое состояние, как и положено человеку его профессии. – Я не Лео и прекрасно понимаю, что равнять всех джиннов по одной стерве – не самое умное дело.

– Спасибо, – тихо прошептала я и неловко спросила: – И… как ты пережил предательство?

– Плохо, – был закономерный ответ. – Собственно, если бы не Лео и родители, скорее всего, и не пережил бы, в петлю полез. А так… год я не понимал, на каком свете живу и что делать, чтобы избавиться от непрекращающейся ноющей боли в груди. Потом постепенно не то сжился с ней, не то накал поугас. Сейчас могу даже сказать, что в порядке. Ну, насколько может быть в порядке тот, по кому вот так потоптались, – хмыкнул он.

А я лишь горько вздохнула. Да уж, и почему после этого Лео джинний не любит? Вообще поводов не дали, ага. Еще удивительно, что Энди зла не затаил. Его в этой ситуации было жаль просто до слез! Всю мою необоснованную и обоснованную неприязнь окончательно смыло. И как таких гадин, как та дамочка, земля носит, не понимаю?! Надеюсь, я с ней не знакома. А то… прямо мерзко как-то.

– Мм… – Я искоса глянула на актера, который с задумчивой улыбкой смотрел на закат. – А как ее зовут, эту джиннию?

– Мирайа, – немедленно отозвался он, не сводя взгляда с постепенно уходящего за горизонт солнца. – Мирайа Айшейри.

Я чуть не сверзилась с этой лавочки, честное слово! А имя-то знакомое, еще и как знакомое!

– Э-э-эм, – пробормотала я, не зная, как сообщить Энди… новости.

– Что? – Он повернулся ко мне и с любопытством склонил голову.

– Ну… это… Она… в общем…

– Да, я знаю, – рассмеялся актер. – Мертва уже полгода как.

Я опешила от его реакции и негромко проговорила:

– Да уж, ты действительно от своей любви излечился…

– А не в этом дело, Шая, – спокойно сказал он. – Видишь ли… Всплыли некоторые факты.

– Какие?

Актер опять повернулся к закату и криво усмехнулся.