Три желания, или дневник Варвары Лгуновой (СИ)

Ну да, страсть к фотографии только у Милки. С начальной школы, когда все тот же Ромка вручил ей на день рождения обычную мыльницу.

— Ром, ты дурак? — прошептала я тогда. — Кому в подарок фотик нужен?! Лучше б Ясмин[1] купил, я тебе вчера показывала, нам как раз ее не хватает…

— Сама дура, — огрызнулся мой лучший друг, — ты же и сказала фотик подарить, раз фантазии нет!

Я закатила глаза:

— Я пошутила!

— А я не понял! — проворчал Ромка.

А у Милки в тот вечер загорелись глаза и до сих пор горят поистине фанатичным блеском, когда в ее руках оказывается фотоаппарат. Правда, уже не мыльница, а профессиональная зеркалка, но, как и тогда, от Ромки.

— Варь, ты чего? Что-то не так? — Милка удивленно приподняла брови и свою Sony еще раз осмотрела.

— Все так, — ответила машинально и улыбнулась, натянуто.

Все так, вот только…

Ромка на тех соревнованиях занял третье место и никакой фотоаппарат, а тем более профессиональную зеркалку за пять нулей, о которой как-то упоминала и мечтала Милка, никто никому не давал.

Землянику — два бидона — мы все-таки собрали, точнее собрала я, а Милка оползала, облазила и обошла, кажется, весь лес и теперь довольно светилась аки лапочка Ильича.

— Замри, — скомандовала она, и щелкнул затвор фотоаппарата.

Я в этот момент в позе лотоса и с венком из одуванчиков на голове медитировала и досыпала на поваленной березе.

У меня было состояние нирваны, полного умиротворенного счастья и понимания, что лес, поляна, залитая солнцем, птички, запах утренней прохлады, самого леса и земляники, от которого кружит голову и хочется дышать полной грудью — это то, что люди называют счастьем и одно из того, ради чего, наверное, стоит жить.

А еще я первый раз в жизни поняла тех, кто выбирает отшельничество и поближе к природе. Нет, сама я не смогла бы, но… вот из-за таких моментов понимаешь их, да.

— Ты переключилась с пейзажа на портрет? — открыв глаза, спросил с удивленной улыбкой и посмотрела на нее, приставив руку козырьком.

Солнце било за ее спиной, подсвечивало Милку, и, залитая лучами, она казалась лесной феей, окутанной сиянием, и очень красивой.

Даже завидно стало.

— Я не переключилась, — отрешенно пробормотала солнечная фея, снимая меня с другого ракурса, — я экспериментирую. Не шевелись, из тебя отвратная модель…

Я оскорбилась:

— Спасибо, подруга лучшая! Да я, к твоему сведенью, в модели никогда и не…

— И помолчи.

Домой мы возвращаемся к обеду и лес с перелеском проходим так, что оказываемся с другой стороны деревни у реки и нашего родного огорода.

— До моста или поплывем? — ляпнула, не думая.

И Милка на меня зверем глянула.

Ах, да, фотоаппарат!

— Ты абсолютно права пятьсот метров до моста не составят труда, — голосом культуриста возрадовалась я и уже кисло и тихо добавила ей в спину. — Ведь, спорт — это жизнь…

Но не моя.

— И вообще в гробу я спорт видала, — уже перелазя через тын, ворчала себе под нос.

И зацепившись ногой за прут, свалилась в огород.

На кучу сена.

— И, судя по всему, гробу своем, — мрачно констатировала, не пытаясь встать и разглядывая ярко-голубое небо с редкими мазками белоснежных облаков.

— Ты как? — заслоняя обзор, взволнованно спросила Милка.

— Облака, белогривые лошадки…

— У-у-у, сильно головой приложилась, да? — посочувствовала она и руку мне протянула.

А через две минуту я сама готова была поверить, что головой приложилась сильно, обеспечила себя галлюцинациями и к доктору, мне надо к доктору!

Или в любую точку земного шара, лишь бы не стоять с бидоном в руке, венком на голове и сеном в растрепанных волосах под прожигающим взглядом черных глаз.

И пока я растерянно смотрю на Дэна, Ромка с громогласными воплями сгребает меня в свои медвежьи объятия и оглушительно-радостно вопрошает:

— Ну что, Варвар, как тебе мой офигенный сюрприз?!

— Рома сказал, что вы до конца июля здесь, — неторопливо, негромко, неожиданно произнес слишком знакомый голос с хрипотцой за моей спиной в первом часу ночи.

Я сидела на перилах веранды, свесив ноги в сад, и рассматривала темно-синие небо с яркими точками звезд. Остальные разошлись спать еще больше часа назад, поскольку у Анны Николаевны с утра клиент, Ромка и Дэн устали с дороги, а Милка была просто разозлена его внезапным приездом и огорчена.

— Почему он вечно такой беспардонный и наглый?! — прошипела она мне, когда мы выходили за вареньем в сени. — Почему он уверен, что можно вот так врываться…

Она не договорила — убежала на вверх, закусив губу, и больше не спускалась.

После этого посиделки сошли на нет.

Дэн ушел с Ромкой, а я осталась на веранде.

Воздухом перед сном дышать.

— Да, — я кивнула.

И почувствовала, как Дэн, помешкав, все ж подтянулся и уселся рядом. Спиной к саду и, если мы сейчас вскочим, то побежим в разные стороны, удаляясь, как туристы или машины в математики начальной школы.

Из пункта А в разные стороны с разной скоростью два пешехода…

Я усмехнулась и глаза закрыла, ощущая тепло на грани жара, что исходило от Дэна, слушая его почти неслышимое дыхание и вдыхая его запах.