Три желания, или дневник Варвары Лгуновой (СИ)

— Ты цела? — Ромка с перекошенным лицом ощупывал ее со всех сторон и даже, оттянув веки, осмотрел глаза.

— Варь… Варь, посмотри на меня…

Оторвавшись от разглядывания смятого торта и люстры, что возвышалась на нем гордым и слегка перекошенным дополнением, я перевела взгляд на Дэна.

Он держал мое лицо ладонями и обеспокоенно заглядывал в глаза.

— У тебя крем в волосах, — сказала заторможено.

— А у тебя на щеке.

— Платье сильно испортилось?

— Нет, но мы купим тебе еще такое же или другое. Как захочешь.

— Оно дорогое.

— Что ж… придется брать кредит.

— Что… с… енотистым… засранцем…

Ну вот, я решилась, хотя почему-то и заикалась.

Дэн оглянулся на торт и ответить не успел.

Шевеление у подола платья заставило вздрогнуть и опустить голову, чтобы увидеть два черных блестящих глаза и белый сугроб, из которого глаза и торчали.

Еще мелькал розовый язык, которым енотистый засранец счастливо и поспешно облизывался.

— Я тебя ненавижу, Луций Анней Сенека! — прошептала и, уткнувшись лбом в грудь Дэна, рассмеялась.

В общем-то, кроме люстры, торта, нарядов и лица Светки, искривившегося от злости, ничего серьезно не пострадало, а состояние всеобщего подпития было в том градусе, когда сие происшествие находчивому тамаде удалось превратить в «оригинальную задумку креативных молодоженов».

— Чего только не придумают, — проворчал мужик, в котором я с трудом опознала любителя водки из загса, — вот в наше время…

Что именно в его время мы слушать не стали, решив смотаться, пока еще все не отошли от шока и не начали крупномасштабных разборок.

Любая хорошая свадьба, конечно, должна быть с дракой, но пусть лучше без нашего в ней участия.

4 августа

Час ночи.

Самолет в три двадцать.

До аэропорта час езды.

И мы условились, что я не поеду его провожать.

Прощаться, как оказалось, мы ненавидим оба и не умеем, поэтому стоим молча на мосту, в самом центре города. В квартале от нас остался ресторан с грохочущей музыкой и продолжившимся весельем, под нами грозно грохочет плотина, выплескивая пену с мутной водой, а рядом проносятся редкие машины.

На мне еще платье и смокинг, поскольку слушать, что не холодно, Дэн не стал, а я не сильно и возражала. На нем уже камуфляжные брюки с футболкой и берцы.

И мы с ним странно смотримся.

— Я вызову тебе такси, — говорит наконец он.

А я согласно киваю.

— И доедешь, сразу напиши.

— Ты тоже.

Я смотрю на город, тысячи огней и миллион людей.

Почему я выбрала самого неподходящего?

— Тогда до встречи? — Дэн улыбается, но улыбка выходит кривой.

— До встречи.

Улыбаться я даже не пытаюсь.

Таксист говорит, что уже заплачено, и я, убрав деньги, выхожу, достаю ключи и замираю, поднося ключ к домофону.

Нет.

— Эй, подождите! — я разворачиваюсь и бросаюсь наперерез к отъезжающей машине.

— Сдурела?! — выглядывает и рявкает водитель.

— Да, — рявкаю в ответ, — мне надо в аэропорт! Срочно!

Он смотрит пару секунд и, понятия не имею, что пытается увидеть и увидел ли, но кивает и говорит:

— Садись.

Три ночи.

Мы сворачиваем к аэропорту.

Сколько еще минут?

Десять? Пятнадцать?

Я ведь успею?

Закусив губу, нервно отстукиваю телефоном по раскрытой ладони и мысленно подгоняю таксиста, радуясь каждой обогнанной машине.

— Что, забыли что-то? — водитель смотрит в зеркало заднего вида, усмехается.

А я киваю.

Да, забыла.

Самое важное.

Я так и не сказала, что люблю его.

Из машины я выскакиваю на ходу и, подхватив подол платья, несусь к стеклянным дверям аэропорта.

От меня шарахаются, когда я бегу по зданию и ищу взглядом того, кого здесь уже быть не может.

Потому что на табло «Gate Closed», а на часах три двадцать.

Самолет уже взмыл в воздух.

7 августа

Я мучаюсь с глазами, когда раздается трель домофона и приходится отложить блокнот и карандаш в сторону.

Пришел Ник.

— Привет, золотце! — радостно объявляет он.

Где-то там, за охапкой воздушных шаров, что сразу заполняют весь коридор и пестрят всеми оттенками всех цветов.

— Это что? — спрашиваю, от изумления вытаскивая из уха второй наушник.

— У-у-у, тяжелое детство, да? — с сочувствием спрашивает Ник и с трудом заходит, закрывая за собой дверь. — Шариков никогда не покупали?! Так и быть, ребенок, один оторву от сердца и подарю тебе! Цени!

— То есть это не мне? — вопрос вырывается с толикой обиды обманутого ребенка.

Нет, я понятия не имею куда б стала их все девать, но разочарование, что не мне, все равно есть.

— Это в клуб, — понимающе усмехается Ник. — На соседней улице их заказывали. Решил сам забрать по пути, все равно к тебе ехал.

— Зачем?

— Праздновать, ты в люди, когда последний раз выходила, солнце? — на меня смотрят с отеческим покровительством, снисходительностью и сочувствием. — И почаще на свои страницы заходи, пока совсем не одичала. Все соцсети пестрят и билеты разыгрывают, что сегодня большой отрыв в Олене по случаю пятилетия клуба.

— А, забыла, Ромка говорил.