Читаем Три желания, или дневник Варвары Лгуновой (СИ) полностью

Три желания, или дневник Варвары Лгуновой (СИ)

— Какие люди спустились до простых смертных, — орет неожиданно оказавшийся здесь Ромка, — Ник, сволочь, ты это сделал!

— Да, и с тебя бутылка! — указывая на него, широко улыбается Ник.

— Вы на что спорили?! — тыкая его под ребра, спрашиваю подозрительно.

Вместо ответа оба ржут и переглядываются, а Милка закатывает глаза и с улыбкой усаживает меня рядом.

А в десять я скрываюсь в кабинете Ника — самом тихом месте — и, пользуясь щедро одолженным компьютером, по скайпу связываюсь с Дэном.

У нас разница с Непалом всего 45 минут, с плюсом в их сторону, поэтому Дэн собирается спать, а звонок перед сном — уже традиция.

Он загорел за эти дни, а волосы, наоборот, стали светлее.

По крайне мере, так кажется мне, а вот Дэн отрицает.

За его спиной виднеется светлая стена и деревянное изголовье кровати, сегодня они ночуют в гостинице Тала — небольшого поселка, фотографии которого еще пару часов назад скинул мне Дэн.

И когда я говорю сейчас, что очень красиво и горы высокие, Дэн отрицательно качает головой и смеется, что это еще даже не горы.

— А мы сегодня у Ника в клубе, — улыбаюсь в ответ, — празднуем пятилетие его детища.

Я рассказываю ему про предложение Ника и шары, про Милку с Ромкой, что все также переругиваются весь вечер, но сидят рядом и танцевать бегают постоянно.

Дэн рассказывает про переход из Бульбуле, где они ночевали вчера, а это 27 километров пешком, про деревню, через которую шли и в которой сделали привал, ибо из уличной кафешки одуренно пахло кофе, пусть и растворимым, но все равно божественным, про водопад в Тале, до которого они сгоняли с Вадимом не смотря на усталость, потому что там виды офигенные, и он сейчас мне скинет фотки.

И, когда он наконец отключается, завтра им рано вставать, я закрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла.

Еще две недели.

Четырнадцать дней и Дэн будет дома.

[1] Dummer Junge (нем.) — дурачок, глупыш.

[2] Zum Teufel! (нем.) — Черт возьми!

[3] Oje! (нем.) — О, Господи!

13 августа

У всех своя точка невозврата детства, отсчета взрослости.

И нет, я сейчас говорю не про первую сигарету, бутылку пива или первый неловкий и скомканный секс — это не показатель, вырастаешь по-другому.

Более больней и куда жёстче.

Я точно знаю, что Милка выросла в семь, когда вернулась из школы и мамы не оказалось дома, а Ба решила не скрывать и красивые слова про командировку и денежки для любимой доченьки не придумывать.

«Твоя мама уехала за лучшей жизнью», — сказала тогда Анна Николаевна спокойно, потому что приукрашивать действительность для нас не в ее стиле. Нам она всегда говорила только правду, какой-бы она не была.

Ромка повзрослел в тринадцать, это я тоже знаю, хотя он очень пытался скрыть. Тогда умер его дед, который с нами запускал воздушного змея, учил стрелять из рогатки и седьмого ноября всегда пел «Наш паровоз».

Для Ромки он был всем.

А я стала взрослой сегодня, в двадцать лет, за три месяца до своего совершеннолетия по-американски.

Тринадцатое августа, десять часов сорок семь минут — вот время моего взросления. Время, когда мне позвонил Ромка и не своим картонным голосом сказал:

— Варя, в результате циклона на Аннапурне сошла лавина. Дэн… они не вышли на связь.

И сначала я испугалась именно этого голоса и непривычного, редкого обращения и только потом до меня дошел смысл его слов.

Когда прилетит Дэн, я дам ему пощечину, а потом разревусь, как последняя идиотка, и повисну у него на шее. И он меня ни за что не отцепит, так и будем ходить в обнимку.

Когда он вернется, мы придумаем абсолютно дурацкий план похищения и выкрадем у Светки енотистого засранца, потому что мне его не хватает и да, я его люблю.

Когда он опять будет возмущаться и требовать не трогать Васю, я опять только фыркну и торжественно напялю на бедного скелета очередной наряд.

Когда выиграет на камень, ножницы, бумагу Дэн и мы будем смотреть кино на его выбор, то я буду делать вид, что это одолжение и я терпеть не могу первые три части его обожаемого Форсажа, потому что на самом деле они мне нравятся, но правила игры нарушать нельзя, поэтому я сделаю вид.

Когда он, как обычно, будет бухтеть с утра, что он-де не подушка и спать на нем — это варварство Варвара, я соглашусь и предложу разграничить территорию кровати, а ночью, притворюсь, что сплю, когда он сам будет притягивать меня к себе. Это тоже игра и ее правила тоже следует соблюдать.

Когда я буду смеяться, что «ты — яркая индивидуальность, а Диккенса не читал», он будет фыркать, что зато читал Каверина и плагиатить тут не надо.

Когда Дэн окажется рядом, я наконец прошепчу, чтоб услышал только он, что я его люблю и признаюсь, что его футболки и рубашки таскаю я, потому что они пахнут им и мне так спокойней.

Когда он вернется…

Когда…

В моем словарном запасе нет слова «если».