Три женщины

Когда Слоун была дома, а не в спортивном лагере, школе верховой езды или летнем лагере, она постепенно и понемногу узнавала о прошлом своей матери. Она постоянно заводила разговоры с Дайан. Ей хотелось больше узнать о маме. Она хотела знать самые простые вещи и всякие мелочи. Какое первое блюдо Дайан научилась готовить. Какие игрушки и игры любила больше всего. Чего боялась в детстве. Когда впервые влюбилась. Но Дайан была очень сдержанной в отношении всего, что предшествовало ее свадьбе с отцом Слоун. Она никогда не говорила, что не хочет отвечать на вопросы дочери, но искусно уклонялась от них. У нее всегда находилось что-то, что следовало срочно поставить в духовку.

Когда дочь не отставала, Дайан с какой-то отстраненной нежностью вспоминала, что у ее отца был самолет, двухместный. В солнечные дни, когда она была еще маленькой девочкой, он выныривал из облаков и пикировал прямо на семейное ранчо. Ветер от летящего самолета практически сносил с дома крышу и трепал траву и волосы девочек и их матери.

Слоун была в девятом классе, когда спокойно и без фанфар потеряла девственность с парнем, который жил поблизости.

В пятнадцать она почувствовала себя совсем взрослой, и поведение ее изменилось. Люку было восемнадцать. Его можно было назвать плохим парнем. Не слишком плохим, а таким плохим-хорошим: словно герои Эмилио Эстевеса и Джадда Нельсона из «Клуба «Завтрак» соединились в одном персонаже – гребце с густыми бровями. Люк играл в школьной футбольной команде, курил травку и несколько раз попадал в полицию.

Технически Слоун и Люк не встречались. Они пересекались в домах приятелей. Они вместе пили пиво и куда-то ходили. В тот вечер, когда все случилось, Слоун выбралась из дома по водосточной трубе.

Когда он открыл дверь, она не чувствовала особой влюбленности и даже сексуальной страсти. Он сказал, что родители спят и их не услышат. Он даже не просил ее не шуметь, когда они направлялись в его комнату. На кухне и в гостиной царил беспорядок, и Слоун огорчилась. Она не представляла, что можно лечь спать, не наведя порядок в доме. Но комната Люка оказалась вполне приличной – типично мальчишеской и довольно чистой.

Она сказала Люку о своей девственности, чтобы тот знал. В кино девушки всегда говорили об этом парням, и ей казалось, что в таком случае он поведет себя по-иному. И все будет как-то полегче.

Люк кивнул и уложил ее на кровать. Простыни и покрывало были светло-коричневыми.

А потом были легкие, ритмичные толчки. Она смотрела в потолок, смотрела на его волосы. Она видела, как он сосредоточен. Она испытывала к нему то жалость, то злость, то вообще ничего не чувствовала.

Когда все кончилось, Люк посмотрел на светло-коричневые простыни и увидел кровь. Челюсть у него отвисла. Он не знал, что делать дальше.

– Ты что, правда девственница? – спросил Люк.

– Я же тебя предупреждала.

Слоун не стала поправлять его. Она не сказала: «Я была девственницей», а лишь улыбнулась и подмигнула. Она поднялась, оделась и отправилась по ночной улице под величественными светлыми дубами домой. Она была совершенно спокойна, а в голове крутилась одна только мысль: «Ну, слава богу, с этим покончено».

Наутро она почувствовала себя иначе. Она почувствовала себя вскрытой. Знакомые вещи в спальне выглядели воспоминанием. Поляроидные снимки на стене, лошадка от Брейер, длинное зеркало. Только простыни принадлежали новой Слоун. Они встретили ее ночью и приняли влажной после запретного секса. Тогда ее охватило чувство, которого она много лет не могла ни вспомнить, ни пережить снова. Она почувствовала, что уникальным был не парень, а ее собственное становление. Парень был всего лишь средством. Его пенис вызвал внутри ее химическую реакцию, но это мог быть любой пенис.

Она стала двигаться по-новому, ощущая власть над собственным телом. Поскольку родители ее не отличались строгостью, ей не было стыдно. Единственный человек в доме, который вызывал у нее странные чувства, – ее брат Гейб. Они всегда были очень близки. Он всего на два года старше, и они дружили по-настоящему. Слоун казалось, что он может почувствовать ее состояние.

Но он долго ничего не замечал, а Слоун ему ничего не говорила, жалея иногда, что у нее нет сестры и что Гейб не женщина.

Потеря девственности заставила ее по-новому взглянуть на отношения родителей. Они не были близки. Между ними не существовало истинной близости. Неожиданно она поняла, что даже не может представить их близкими людьми. В своем воспитании она ощущала две раздельные линии, которые никогда не пересекались, и она сама превратилась в двух совершенно разных людей. Она поделилась своим открытием с Гейбом. Он выслушал ее и не стал спорить. Да, он тоже это замечал. В те дни им было так классно вместе. Они сидели в его комнате. Солнце освещало стены, стол, кровать старшего брата.