Три женщины

Слоун с трудом выровняла машину и крикнула, чтобы он перестал. Лукас засмеялся. Настала тишина. Слоун с трудом перевела дух:

– Какого черта ты это сделал?

Лукас не ответил, засмеялся и снова дернул руль. Слоун закричала и ухватилась за руль, пытаясь справиться с машиной. Машина вильнула к обочине и вылетела с дороги. Слоун даже не поняла, что они оторвались от земли, но потом раздался звук жуткого удара.

Прошла минута, прежде чем они поняли, что все еще живы. Конечно, это был невероятный момент. Их жизни за секунды стали из совершенно заурядных безумно драгоценными. За эти секунды машина перевернулась в воздухе над тремя полосами дороги. Они находились в левой полосе, а теперь оказались на тротуаре, чуть не врезавшись в столб. В машине все вибрировало. Позже они узнали, что жизнь им спасли ремни безопасности.

– Выходи из машины, – приказала Слоун.

Лукас дрожал.

– Мы живы? – спросил он.

– Да. Заткнись и вылезай из чертовой машины, немедленно!

– Что?

– Забирай свою сумку и вылезай из машины.

Лукас подчинился. Машина качнулась. Они быстро зашагали по тротуару. Ноги Слоун дрожали. Они прошли квартал, и Слоун заставила Лукаса открыть сумку и выбросить бутылку в кусты. Они услышали, как приземлилась бутылка, и вернулись к машине. К этому времени уже приехала полиция. Они допрашивали Слоун, а Лукас сидел на тротуаре, прижав колени к груди.

– Что мне делать с машиной? – спросила у полицейских Слоун. – Куда ее везти?

– Детка, – ответил один из копов, – твоя машина в хлам.

Она почувствовала, что у нее перехватило горло. Другой коп засмеялся. Она поняла, что они не ответили на ее вопрос.

Ни Слоун, ни Лукас не получили ни царапины. Это было чудо. Все полицейские твердили об этом. Слоун смотрела на машину. «В хлам», – повторила она вслух. Она думала про это слово – очень уж точно оно отражало ее состояние.

В больницу они не поехали. Родители забрали их из полицейского участка. Возможно, из-за этого Дайан и Питер не смогли испытать облегчения. Если бы Слоун оказалась в больнице, в гипсе, им, наверное, было бы проще. Гораздо хуже самой аварии было то, что никто из семьи Слоун не сказал: «Слава богу, ты жива!» Родители были спокойными и отстраненными. Они обсуждали, что им делать утром. Они даже не злились. А мама, учитывая ее прошлое, вообще не отреагировала так, как можно было ожидать. Она не прижала Слоун к груди, заливаясь слезами.

Но больше всего Слоун расстроила реакция Гейба. Гейб страшно злился из-за машины. А на нее он смотрел, как на полное ничтожество. Много лет спустя она поняла, что это был тот самый момент, когда она впервые почувствовала, что важный для нее мужчина ее не любит. Но тогда она этого не поняла. Она чувствовала, что ей сильно повезло. Она осталась жива. Ее ошибка не погубила семью. Они сумели со всем справиться. Но взгляд брата парализовал ее сильнее, чем сама катастрофа. Возможно, это было связано с тем, что с ней все было в порядке. Никто не хотел думать о том, что могло бы случиться.

В какой-то момент Слоун полностью приняла свою новую личность. Популярная Слоун, Слоун – душа компании. Чтобы быть такой Слоун, нужно было быть красивой, и она была. Нужно было уметь пить, веселиться, устраивать вечеринки и приезжать на тусовки в нужное время в правильно выбранном наряде, флиртовать, но не вести себя как доступная шлюха. И она умела. Но везде были другие классные девушки, горячие штучки, владеющие приемами флирта. В той катастрофе, в ее брате, в ее родителях, в ее прошлом, в неумении быть лучшей – во всем было нечто такое, что заставило ее стремиться к совершенству. Она чувствовала, что единственный способ быть замеченной – стать идеальной в чем-то одном.

Когда Слоун сравнивала себя с другими девушками, она замечала, что кто-то красивее от природы. Были девушки, которые умели рассмешить целую компанию парней без особых усилий. И Слоун решила, что будет самой стройной. Она знала, что маме это понравится.

Чтобы достичь этой цели, она устроила себе пищевое расстройство. Начала она с анорексии, потому что чувствовала, что это самый чистый путь. Какое-то время это работало. Она очень мало ела и много занималась физическими упражнениями. Но потом настал День благодарения. Вся семья собралась за столом, накрытым белой скатертью. Запеченные крылышки, подливка, сладкий картофель, цвета́ Благодарения – коричневый, кремовый и рыжеватый. Она страшно объелась и почувствовала себя огромной. «Господи, – думала она, – нужно от всего этого избавиться!»